В это время в Верхней Долине Корон пришел в комнату к своему отцу. Тот сидел у окна и пустыми глазами смотрел на звезды в небо, до которого, казалось, можно было дотянуться рукой.
– Отец, – сказал Корон, – ты поступил мудро. И ты не ошибся.
Зоки повернулся в сторону сына:
– Ты прав. Я не ошибся. Ошибся ты, – сказал он.
– Нет, – ответил Корон, – там внизу на земле сейчас льется кровь. Кровь нашего народа, отец. Тромы напали на эльфов, и мы были вынуждены защищаться.
– О чем ты говоришь?
– Они узнали, что власть может перейти к эльфийскому народу, к тебе, – продолжил Корон, снова поклонившись, – и решили истребить нас.
– Сын, что мне делать? – отчаянно спросил Зоки, опустив полный слез взгляд в пол. Некогда мудрый, сейчас он напоминал несмышленое дитя. – Я никогда не был настолько растерян, как сейчас. Моя жена – царица великого народа – мертва. Она умерла от моей руки. Я лишился и жены, и жизни. Я потерял однажды ту, которая любила меня – твою маму. Тогда это решил случай, от меня не зависящий. Судьба вознаградила меня за мои страдания, но сейчас… – он заплакал. – Я сам разрушил все. И это непоправимо.
– Отец, позволь мне заглянуть в твое будущее, – спросил разрешения Корон. Его даром было умение видеть прошлое или будущее того, к чьей голове он прикоснется. При этом Корон не мог увидеть то, что ожидало его самого.
Зоки одобрительно кивнул, и сын наложил руки на его голову. Корон сам не мог выбирать, какой именно эпизод ему должен открыться, однако в тот момент в этом и не было необходимости – отцу он собирался описать фальшивое видение. Закрыв глаза, он увидел ту же комнату, в какой они находились, ярко залитую солнцем и отца, сидевшего у того же окна, что и сейчас. Тот нервничал. Вдруг без стука дверь в комнату распахнулась, и вошедшая служанка-тром поднесла к эльфу сверток.
– Это девочка, – с улыбкой на лице сказала она и передала сверток эльфу. На его руках теперь лежал спящий младенец.
– Зарина… – с любовью прошептал Зоки и нежно поцеловал дочку в маленький красный лобик.
Корон резко отдернул руки от отца. Обида и зависть заиграли на его лице, однако он попытался выдать их за переживания о Зоки. Он присел рядом.
– Отец, – сказал он взволнованно, – тебе надо укрыться. Если ты выйдешь к тромам – ты погибнешь. Тебя свергнут и убьют. Но мне повезет больше, поэтому сейчас роль правителя ты обязан возложить на меня. Ради спасения нашего народа!
– Вероятно, ты прав, – согласился Зоки и поцеловал сына в лоб также нежно, как в видении Корона он целовал новорожденную дочь. – Какой с меня нынче правитель?
– Отец, я даю тебе слово, я буду мудрым царем…
– Ты – царем? – казалось, Зоки пришел в себя, сказав это достаточно живо. – Верховный правитель эльфов – это одно, но царь? Ведь этот трон, как бы то ни было, принадлежит тромам. А как же Зарина, твоя сестра? Ведь именно в ней течет кровь царей тромов, а не в тебе.
– Отец, моя сестра предала нас, как и ее мать, – продолжал лгать Корон. – Зарина знала о мятеже и грядущей битве и ничего тебе не сказала. Она не должна взойти на трон.
– Не смей причинить ей боль, достаточно с нас и смерти ее матери, – грозно ответил Зоки.
– Отец, ты же знаешь, я не смогу ее убить, – так тихо и спокойно говорил Корон, словно шипящий змей, одурманивающий свою жертву. – И не хочу. Зачем мне это? Я люблю ее, ведь она – моя сестра, хотя и единокровная. Я даю тебе слово, что и волос не упадет с ее головы, но править здесь она не будет, – его лицо переменилось. Сказал он это, зловеще растянув улыбку. – Достаточно предательств и унижений. Я – твой сын, однако я уже достаточно прожил на земле и набрался мудрости, а Зарина еще слишком молода.
– Корон, – Зоки встал, а следом за ним и сын, которого отец обнял за шею, – я потерял все, чего никогда и не имел. Ты оказался мудрее меня. Отныне тебе решать, как будет лучше для всех нас. Мой грех на мне. Твои грехи будут на тебе. А я буду оплакивать свою вечную жизнь. Несмотря на все, я надеюсь после смерти увидеть ваших с Зариной матерей и попросить у них за все прощения.
Зоки снова сел у окна. Он все еще выглядел молодым и красивым эльфом, но казалось, что все прожитые им годы в один миг легли непосильным грузом на его плечах, согнув его, подобно старику, которому прожитое им время скрутило спину дугой. Корон добился своего и даже большего – теперь власть всецело принадлежала ему одному.