– Но, господин, – все еще спокойно сказал отец, – мой сын прав. Без этого коня мы не сможем обрабатывать землю так, как делали это раньше. А денег на нового у нас теперь не будет! Да и эльфам, я думаю, он действительно ни к чему…
– А ты не думай, – сказал всадник. – Если он не понадобится им, как рабочая сила, то наверняка сгодится на мясо. Эльфам убивать не положено, ты знаешь, но ведь мясо на их обеденных столах должно же как-то появляться! Вот мы им это и устроим. Но, ты прав. Вам на четверых действительно не хватит оставшегося урожая. Думаю, я могу решить эту проблему.
– Я благодарю, господин, – сказал мой отец.
– Не спеши благодарить, – рассмеялся собиратель, развернул своего коня и направился в сторону поля туда, где были Терек, мама и двое других собирателей.
– Нет, нет, только не это, – пробормотал отец и бросился за всадником. – Стой! – кричал он ему вслед.
Я побежал за отцом, не совсем понимая, что происходит.
– Эй, мальчишка, – крикнул всадник Тереку, тот оглянулся.
– Да, господин, – Терек выпрямился и пошел навстречу собирателю. Мама следовала за ним. Они ничего не могли слышать из нашего разговора, поэтому ни о чем недобром не подозревали.
– Что, немного урожая довелось собрать? – спросил, ухмыляясь собиратель.
– Больше, чем в прошлом году, господин, – ответил Терек. – А вы знаете, я всегда мечтал вступить в ваши ряды! – заявил он с улыбкой на лице.
– Мальчик мой, ты никогда не станешь собирателем, – ответил человек со шрамом.
– Почему? Потому что я родился в семье простых людей? Или я слишком взрослый для обучения? – возмущенно и разочарованно одновременно спросил Терек.
– Нет, – ответил собиратель, – потому, что мы забрали весь ваш урожай, а того, что осталось на поле вам до следующего урожая не хватит, если, конечно, численность семьи вдруг не уменьшится…
В этот момент улыбка сошла с лица Терека. Мы с отцом почти добежали до них. Всадник вытащил меч из ножных и замахнулся на брата.
– Нет! – в один голос отец и я закричали, подбегая к Тереку, но мама нас опередила. Она без слов толкнула Терека и приняла удар на себя…
Я не помню, что именно мы кричали, какие мысли промелькнули в тот самый момент, такой короткий, но изменивший все. Все то же ясное небо да пара небольших, одиноких, кочующих облаков над нами. Все то же приятное тепло от солнца. Но в миг оно сменилось на жар, подобный жару в преисподней. Через несколько секунд я почувствовал дикую ярость, обернулся, чтобы догнать троих собирателей, которые, воспользовавшись нашим состоянием, успели покинуть поле и находились уже около дома. Я бросился бежать за ними изо всех сил. Я не понимал, как и куда бегу. Я видел, что они подъехали к амбару, один из всадников пересел на нашего коня с телегой, другой всадник взял за узду освободившуюся черную лошадь, и все они направились в сторону города, особо даже не торопясь. Они знали, что без коня мне их не догнать. Да и что бы изменилось, если мне удалось бы все-таки это сделать? Я бежал долго, сил было много. Но через некоторое время я понял, что не смогу их нагнать, а за моей спиной на поле лежит израненная мама.
Развернувшись, я побежал к нашему дому. Кровь в моих жилах словно кипела, выдавая через кожу испарины пота. Сердце колотилось настолько быстро, что я уже перестал его слышать. В животе словно какой-то шар давил на органы, отчего меня затошнило. А в горле, казалось, вырос ком размером с большое яблоко, не давая мне дышать.
Дверь в дом была открыта. Ум мой осознавал, что надо торопиться, но ноги отказывались подчиниться ему. Я боялся войти в дом. И не напрасно. Когда я все же вошел, то увидел маму, лежащую на полу. Она уже была мертва. Рядом, обнявшись, плакали сестра с братом. Отец стоял молча у окна и смотрел на наше поле. Я подошел к матери, сел на пол возле ее ног. Я не плакал. Я смотрел на брата. Он пытался казаться сильным, чтобы поддержать Шерен, но у него это не особо выходило. Мне стало ясно, что ответственность эта лежит на мне. За это короткое время лицо сестры очень переменилось. Взрослый взгляд сменил детский озорной огонек в ее глазах, что сделало ее так сильно похожей на нашу дорогую матушку. Ее желтые, словно пшеница в поле, волосы растрепались. Шерен отчаянно пыталась собрать их, но дрожащие руки не позволяли ей этого сделать.
Я прижал к себе брата с сестрой и поднял взгляд на отца. В его глазах я увидел безысходность, и мне стало за него страшно. Никогда еще эти полные жизни глаза не были такими неживыми, словно это его самого лишили жизни. Отчасти так и было, ведь жену свою, нашу матушку, он называл своею душою. Я поцеловал сестру в растрепанные волосы на макушке и оставил ее на попечение Терека, который и сам сейчас нуждался в поддержке. Подойдя к отцу и положив ему руку на плечо, я сказал: