Марина не могла пошевелиться. Мама прошла к кухонному шкафу, открыла полку со столовым приборами, вынула большой и острый нож для мяса, взвесила его в руке, ухмыльнулась и подошла к Марине.
- А теперь ты сдохнешь.
И перерезала дочери горло. Марина пыталась кричать от боли, но только захлебывалась кровью, а потом опять оказалась в гуще сражения.
Оглядывается, никак не может прийти в себя, слишком поздно оборачивается и не успевает среагировать: огромная тварь с косой перерубает тело девушки пополам.
Первая мысль: какого черта ТАК больно?
Вторая: вот тебе и сто тысяч.
Третья: ублюдки.
Марина думала, что сейчас очнется в боксе для игры (даже представляла, как, однообразно матерясь, сорвет со лба электроды), но вместо этого сознание сначала пронеслось сквозь какие-то разноцветные сполохи, а потом потухло.
Исчезло.
Проснулась Марина в темноте. Холодно, но ветра нет. И тишина. Гудящая, пугающая тишина...
- Я умерла на городском чемпионате...
- Я раньше. В отборочном.
Голос Марк дрожит.
- В отборочном? Стоп. Как долго ты здесь?
- Понятия не имею. Перестал чувствовать время.
Где мы, черт его побери...
Павел Андреевич
Павел Андреевич про сына предпочитал не говорить. Ксюше все казалось, что отцу стыдно, и Клюев хотел бы объяснить ей, что больно, обидно что, но скатываться до эмоций он не привык. Ему было пятьдесят четыре года, и, воспитанный в семье хирургов, он прекрасно понимал, что мужчина от женщины отличается не только причиндалами.
На самом деле он был убит горем, напивался у себя в кабинете (лучше всего в среду, когда никаких гостей быть не могло), и очень долго смотрел на фотографии в электронной рамке, которую дети подарили ему два года назад.
Два года назад Марку исполнилось семнадцать лет. Это был жизнерадостный и увлекающийся ребенок с чистыми, светлыми глазами. Когда Павел Андреевич видел сына в последний раз, то и узнал с трудом. Мумия. Серая, похожая на бумагу, кожа, обтягивающая острые скулы, синяки под глазами, редкие волосы, отвратительный запах изо рта.
Оксана говорила, что Марка нужно забрать домой.
Говорила:
- Отец! - не «папа», а «отец», и голос звенел слезами. - Вы подумайте немножко не о себе, о нем подумайте, хоть один раз в жизни!
Белый коридор, железный скрип не пойми, откуда, захлебывающееся мычание. Белая комната (белый цвет использован в исключительно терапевтических целях, конечно), кровать. Кровать, и всё. Больше в палате ничего нет.
А на кровати нет ни простыней, ни подушки, ни одеяла.
- У нас прекрасная система кондиционирования и отопления, - успокаивает врач. - А предметы туалета исключены из обихода пациентов в исключительно терапевтических целях.
Прогрессирующая шизофрения, биполярное расстройство личности, маниакально-депрессивный психоз. Отмечается значительный рост мозговой активности.
- Ему можно как-нибудь помочь?
- Можно, Павел Андреевич. И мы поможем. Но вы же понимаете, что на это необходимо время.
- Понимаю...
Когда кто-то спрашивал «а что с Марком», Павел Андреевич предпочитал переводить тему. «Как там мальчик, не пошел на поправку», спрашивали, а Павел Андреевич сию же секунду находил, что погода нынче ужасная. И что наши продули.
И пробки на дорогах, спасу нет.
Оксана совсем незаметно стала женщиной. Такой, какой Павел Андреевич ее себе и представлял двадцать восемь лет назад, когда врач вынес ему махонький, слабо шевелящийся сверточек. Ничего на свете нет лучше того чувства, когда ты понимаешь, что породил новую жизнь, целую судьбу. Ты в этот дождливый вторник, 15 ноября, стал на секундочку подобен господу богу, потому как перед тобой целый настоящий человек, жизнь которого в твоих руках.
Ксюша очень аккуратно выбирала себе кавалеров, кончила университет с красным дипломом, и почти сразу пошла работать по профессии. Эх, жалко мать не дожила! Хотя: хорошо, что не дожила. Жену Павла Андреевича семь лет назад убило простое воспаление легких; черт знает, куда там смотрели врачи, да только даже в глаза не посмотрели.
Дочь в прошлом году купила две квартиры почти в центре: одну себе, одну брату. С одной стороны, конечно, это здорово очень, но с другой было фатальной, неисправимо ошибкой. Вот видите светловолосого светлоглазого паренька в футболке с какими-то дурацкими рисунками, который ест мороженное, и о чем-то увлеченно рассказывает сестре, в которой души не чаял, а вот уже перед вами не человек, но тень. Огрызок человека.
- Думаешь, я сошел с ума? - спрашивает. - Тебе кажется, что я спятил, папа?