- Вы... Я не понимаю...
Лицо Артема:
- Я уже знаю, что будет. Ты... ты тварь... Я уже знаю, что будет!
- Что будет?
- Марина, нужно бежать!
- Что будет, что? Что будет?
- Мамочка!
- Марина!
- Шлюха!
Опять лицо бабушки, только теперь у нее ярко красные глаза без белков.
- Нагуляла приплод, а теперь нашим душами гореть! Мразь!
- Бабушка...
- Повенчалась с нечистью, сучья дочь!
- Марина, нужно бежать!
- Ну, что... - демон опять стал захлебываться. - Натрахалась, шалава подзаборная?
- Марина, пойдем! Быстро!
Марк сильно дернул Марину за руку, и та на секунду пришла в себя. За спиной твари из темноты на них глядели десятки (сотни!) голодных глаз, горящих ядовито-желтым огнем. Они... они не были "в темноте", они и были темнотой. Волной густой тьмы, которая вот-вот накроет и с головой. Какого... каково черта я пошла? Зачем...
- Шлюха! - взвизгнула бабушка, и изо рта ее, вместе со слизью и гноем, вывалился мертвый ребенок. Совсем маленький, недоношенный.
- Как ты могла?
- Как ты могла?
- Как ты могла?
Их голоса перемешались в голове Марины. Ноги подкосились.
- Как ты могла?
- Как ты могла?
Вдруг, молнией, мысль: какого черта мы оказались именно здесь, и зачем вообще я пошла на голос? Потом обрушивается тьма.
Game over.
***
Скрипят старые качели, оставшиеся без ребенка. Ребенок ушел. Раньше он часто выходил сюда, при солнечном свете, и садился на них, весело смеясь. Тогда было другое время. Теперь качели только и могли, что скрипеть, привлекая внимание случайных прохожих. Особенно тоскливо было в дождь.
Теперь дети стали другими, не настоящими. Эти дети были глупыми, и чем старше становились, тем меньше удовольствия получали от ветра в лицо и чувства полета. Уже не раскачивались, уже никому не интересно было сделать "солнышко", сломав перегородки. Качели скрипели. Старые, советские качели. Ребенок ушел.
Марина была качелями. Несколько очень долгих минут она даже не помнила себя - была скрипом несмазанных петель и тупой тоской о прошлом. Интересно, а железо правда умеет тосковать?
На детской площадке появился человек. Был вечер: точнее, то странное, прозрачное время, когда вечер еще не наступил, а день уже ушел.
Человек медленно подошел к качелям и остановил их. Протянул руку, заставив замолчать.
- Эх... - вздохнул.
Марина не могла видеть его лица: только торчащие из-под мертвенно бледной кожи ребра.
- Вот все время так... Все время тебе приходится помогать. Что, своей головы на плечах нет? Нет, Мариночка, прямо сейчас отпустить я тебя не могу.
Человек сделал шаг назад и стал мочиться. Желтая струя забарабанила по железу. Марина стала задыхаться.
- Вопрос-то грошовый, - риторически продолжал человек. - По сути, ничего сложного, но ты и тут умудрилась накосячить...
От мочи железо стало плавиться, как от кислоты.
- Мать свою не спасла, и ребенка погубишь... Но...
Марина хотела кричать. Орать раздирая горло. Но горла не было.
- Ты все вокруг губишь... Все и всех. Ничего живого после тебя, одни осколки. Помнишь Лешку Базарова, а?
Хотелось вцепиться в человека ногтями, разорвать его на части.
- Но ты мне нужна, - тон человека сменился. - Ты мне нужна, и поэтому ты будешь жить. Пока.
Loading...
***
Леша Базаров покончил с собой. На полном серьёзе: вскрылся. Его мать нашла тело в красной ванной, под утро. Вода уже была холодной. Марина узнала об этом только через сорок дней, когда грустная женщина в черном платке принесла в школу конфеты. Марина даже не думала, что все может кончится именно так. Блин... Ну, это же... Господи, разве женские прелести стоят твоей жизни, Леша? Стоили... разве... Дурак. Прыщавый, отличник, в кривеньких очках, из бедной семьи, рукава все время грязные, пахнет потом. Милый. Дурак.
Марина очень ясно помнила тот день, когда Базаров пришел к ней с признанием. (Ну, сколько вокруг гламурных фифочек, а? Ну, Леша... Сколько приличных девочек, который, очень может быть, с радостью...). Приоделся, надухарился какой-то невероятной белибердой. Очки новые, голос дрожит.
- Марина, - говорит. - Я не хочу ходить вокруг, да около.
Репетировал, забавный. На самом деле летал аки коршун над добычей третий год подряд. Марина конечно же видела, как смотрит. Портфель носил, а однажды поцеловала на пьяную голову.
- Я люблю тебя.
Понять бы... Тогда еще, десять лет назад понять, что на самом деле значат эти слова. И, может быть...
- Я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты, не сразу, то есть ты не подумай, но все-таки я...
- Чего?
- Выходи за меня замуж. Через пять лет.
- А почему через пять?
- Окончу школу, пойду в университет. Отец обещал, что если будет золотая медаль, поможет с квартирой. Работать-то я уже работаю, но этого пока на жизнь не хватит.