Джахейра задала собеседнику вопрос о монашеском ордене.
"Про них мало что сказать можно. Орден выстроил свою крепость в этом неприметном уголке давным-давно. Говорят, что это — древний орден воинов, сражавшихся за древнего Шаха и изгнанных, когда тот был убит. Впоследствии подле крепости возникла деревушка, всецело зависящая от ордена… который с удовольствием направлял пути мирские поселенцев. По крайней мере, по тех пор, пока предводителем их не стал Балтазар. Теперь мы отдалились друг от друга".
"Я не знаю. Балтазар ни с кем не видится, и не виделся уже несколько месяцев. Ворота хорошо охраняются и на них даже наложены чары, это сделали нанятые Балтазаром волшебники, пытаться вломиться туда будет просто глупо. Может быть, контрабандисты знают, как войти туда, сложно сказать. Некоторые из них хвастаются, что пробирались туда, чтобы что-то украсть. Может быть, это всего лишь досужий вымысел, не знаю".
Касательно наемников хозяин гостиницы сообщил:
"Если бы я мог поведать тебе об этом, касадхи, то знал бы куда больше о том, что происходит в этом мире, чем мне нужно. Я слышу разные истории от наемников, когда они приходят сюда, и меня пугают эти истории. Я слышал истории о великих войнах и разрушениях в землях за пустыней, но если орден никогда раньше не участвовал в таких вещах, то Балтазар, кажется, решил изменить традициям. Он планирует войну… великую и страшную войну… но я не знаю, против кого".
Наконец Джахейра задала вопрос о Мерлоу.
"Я знаю совсем немного. Он — не уроженец Амкетрана, и прибыл в селение лишь несколько недель назад. Не думаю, что он собирается осесть здесь… но его дочь занедужила, по крайней мере, так мне рассказывали. Сам он немного не в себе. Он считает, что дочь заболела из-за нежити, восставшей на погосте в пещере. Бедняга… он много пьет, и во благо ему это не идет".
Поздним вечером Роланна и Аномен ужинали вдвоем. Практически все остальные разошлись по своим комнатам, и в большом зале осталось совсем немного постояльцев. Они сидели молча, погруженные в раздумья.
Аномен вздохнул. "Очередное неловкое молчание между нами, любимая. Боюсь, у меня нет слов, чтобы развеселить тебя и подбодрить, как хотелось бы".
"Молчание не кажется мне неловким, Аномен. Мне уютно рядом с тобой".
"А, возможно, проблема во мне. Я вырос в стране рыцарей, где роман — это искусство, состоящее из определенных форм и узоров. От рыцаря ожидают, что свои чувства он станет выражать изысканными фразами и комплиментами. Но теперь я вижу, сколь пуста и надумана была бы подобная беседа. Лесть и воспевания — не для тебя. Ты ведь не какая-нибудь аристократка, прожигающая свою жизнь в бессмысленной болтовне при дворах сильных мира сего".
"Спасибо, что заметил", — улыбнулась Роланна.
"Ты не похожа на женщин, которых я знал прежде, Роланна. С тобою слова любви не могут выразить мои истинные чувства. А без них… я не знаю, что сказать. Я похож на воина без доспехов и оружия — уязвим и беззащитен".
"Просто скажи, что ты чувствуешь, Аномен. Иногда искренность лучше поэзии".
"Тогда… я лишь скажу, что люблю тебя, и остановлюсь на этом". Аномен нежно сжал ладонь Роланны, улыбнулся.
"И я люблю тебя, Аномен".
"Так гораздо легче, Роланна — я боялся, что все силы потрачу на то, что превращу свою речь в язык любви. Возможно, мои сохраненные резервы сил пойдут нам во благо сегодня ночью…"
21. Вонгоэт
На следующий день Роланна хотела успеть сделать два дела до того, как покинуть Амкетран. Во-первых, посетить небольшой храм Ваукин, дабы попытаться узнать там необходимые сведения. Во-вторых, завершить начинание, мысль о котором в противном случае будет угнетать ее.
По пути в храм герои заметили жреца и монаха.
"Ваш монастырь когда-то заботился об этом городе", — говорил жрец. — "Но теперь, под властью Балтазара вы бросили нас. Люди голодают, а ваш хозяин ничего не делает!"
"Балтазар занят куда более важными вещами, старик", — отрезал монах.
"Ба! Он собирает армию из наемников и волшебников — вот какие значит у него более важные дела, это, значит, важнее, чем доставить в город еду для голодающих детей?"
"Ты понятия не имеешь о том, что творится в монастыре. Возвращайся к своим молитвам и оставь меня в покое".
"Нет! Это слишком важно — во имя Ваукин я требую встречи с Балтазаром! Он должен понять, сколь безумные его действия".
"Ты не можешь требовать ничего ни от меня, ни от монастыря! Балтазару плевать на этот жалкий городишко — иди умоляй свою мертвую богиню накормить этих людей!"
"Богохульник! Я больше не намерен терпеть тиранию монастыря!"
"Ты осмелился напасть на меня, старик? Твоя смерть будет быстрой и страшной!"
Монах атаковал жреца. В гневе Маззи обнажила меч, метнулась к монаху. За ней следовали Роланна и Келдорн.
Неожиданно в нескольких шагах от них возник чародей, обратился к Роланне:
"Прекрати! Ты осмелился поднять руку на послушника монастыря?"
"Он напал на старика", — возразила Роланна, — "я должна была вступиться!"
"Балтазара нельзя беспокоить по таким дурацким поводам, поэтому я тебя предупреждаю, иди отсюда. И в следующий раз не суйся в дела Балтазара или его монахов!"
Монах и чародей исчезли, оставив Роланну в недоумении. Жрец поклонился девушке.
"Спасибо за вмешательство. Боюсь, монах убил бы меня, если бы ты не вступилась".
"Мне бы хотелось помочь вам еще чем-то".
"Я был не прав, и позволил своим страстям одолеть меня. Но я не могу сидеть спокойно, когда люди голодают!"
"А почему вы сами не купите для них еды?"
"Церковь потратила все свое золото на то, чтобы купить еду для бедняков. У нас ничего не осталось".
Ну, с этим-то Роланна могла ему помочь. "Пожалуйста, прими 1000 монет для помощи голодающим".
"Благодарю, госпожа! Ты невероятно щедра… я всем расскажу о твоей доброте! Я немедленно начну покупать еду для бедняков!"
Жрец устремился прочь. Роланна продолжила путь к храму. Эйри, названная Минском его новой ведьмой, обратилась к следопыту.
"Минск, почему бы тебе не рассказать мне немного о Рашемане? Ты говорил об этом раньше, но никогда не описывал его… и я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь еще упоминал об этом".
"Это потому что Рашеман очень далеко. Однажды Бу подсчитал количество шагов, которые я сделал, прежде чем началась моя даджемма, но уже забыл, сколько их было. Бу утверждает, что это число было очень большим. Может, оно быть больше, чем количество пинков, которые Минск заслужено раздал в пути. Я думаю, в это трудно поверить, несмотря на то, что Бу обычно очень точен в таких делах".
"Да… стало быть, Рашеман очень далеко. Но на что он похож? Ты любил это место?"
"Это прекрасное место, там много полей. Оно могло бы быть лучше, если только, если бы у каждого следопыта Прибежища Берсерков был его собственный хомяк. Ты только подумай о возможностях!"
"А ведьмы? Ты говорил, что Динахейр была ведьмой, не так ли?"
"Да, Динахейр была доброй ведьмой Рашемана. Но я не так уж уверен, что ведьмам нужны собственные хомяки. Динахейр никогда особо не одобряла Бу… она обычно пристально смотрела на Бу и это иногда пугало его". Минск выпятил челюсть и нахмурился, имитируя взгляд ведьмы, и Эйри хихикнула.
"О, прекрати, здоровенный увалень", — молвила Эйри. Минск перевел взгляд на Бу, пытаясь понять, что означает "увалень".
Ступив в храм Ваукин, Роланна задала несколько вопросов священники Чилу. Первым делом она вопросила о Мелиссан.
"А, Мелиссан. Я знаю госпожу, но не вижу ее вот уже некоторое время. Он частенько здесь бывала и оставалась в гостях у Балтазара и его монахов. На самом деле, есть некоторые, которые осуждают Мелиссан за несчастье, которое пало на наш город. Кое-кто думает, что это она убедила Балтазара отвернуться от нас, чтобы служить каким-то… другим… целям. Но я возлагаю вину за то, что случилось с монастырем, на Балтазара. Именно он принимает решения здесь, а не Мелиссан".