— Ты немного похож на Иоанна Крестителя, но судьба у тебя будет счастливее — не сомневаюсь. Одни только большие темные глаза чего стоят.
— Как банально, — хмуро буркнул я. — Надо полагать, тебе поручили разговорить меня? Клянусь всем пивом в мире, твоему драгоценному Грегору недостает воображения.
Не обращая внимания на мои слова, Лилиана протянула мне деревянную чашу.
— Подогретое пряное вино, — сказала она ласково.
Чашу я взял, но, прежде чем пить, с подозрением понюхал.
Проклятье, пахло отлично.
— На костре уже греется вода, чтобы ты вымылся. Мы сострижем эти грязные лохмы и подправим бороду. А что касается мессира Грегора, то он поручил мне просветить тебя, а вовсе не расспрашивать. — У нее была раздражающе приятная улыбка, говорила она сочувственно и в то же время весело, как будто уже знала, что все пойдет так, как ей хочется. — Начнем с перечисления действующих лиц.
Я мотнул в ее сторону головой.
— Номер один — шлюха, — сказал я и быстро глотнул вина.
Оно оказалось превосходным, что окончательно довело меня до бешенства. Не хотелось вновь знакомиться с радостями жизни.
— Шлюха — лицо постоянное, — продолжили. — Она проходит по всей истории, появляясь там, где много мужчин, например в армиях. Или в городах. Или в монастырях. В армии шлюхи часто притворяются, что кашеварят, или пекут хлеб, или… — Я устало махнул рукой, приглашая ее завершить фразу.
— Моя обязанность — чистить оружие, — сказала Лилиана с притворной обидой.
— Смазывать маслом пики.
— Подстригать фитили.
— Вскармливать младенцев. — Я ткнул большим пальцем в сторону полога. — Особенно смазливых.
— Отто, — сказала она и усмехнулась. — Он обожает меня. Когда-то он спас мне жизнь, избавив от ада, и теперь временами бывает чересчур… заботлив.
Лилиана была непозволительно красивая, как бы я ни старался этого не замечать, хотя далеко не юная; лет на десять, не меньше, старше своего защитника.
— Это может вылиться в проблему. Излишняя заботливость обычно порождает чувство собственности, а ты по виду не… В общем, я хотел сказать, что ты не похожа на тех, кто позволяет обращаться с собой, как с вещью. Но на самом деле все как раз наоборот. В этом и проблема.
Она доверчиво улыбнулась.
— Какая редкость… мужчина с глубоким пониманием. — Тут она понизила голос, и я невольно наклонился к ней поближе. — Мне известны способы провести свой корабль через любые рифы собственнических инстинктов.
— Еще бы тебе их не знать. Уверен, твой корабль беспрерывно находится в плавании, притом с полным трюмом.
Она тихонько засмеялась и пожала плечами с девичьим восторгом. У нее это здорово получалось.
— О-о, какие тонкие намеки от иностранца. Жаль, в этом шатре не часто услышишь подобное остроумие. — Лилиана выдержала точную паузу, а затем произнесла с надеждой в голосе (надежды было ровно столько, сколько нужно): — Ты побудешь с нами? Хотя бы недолго?
Я слегка отпрянул от нее — для этого потребовалось огромное усилие — и пожал плечами.
— Нет. Цель моего приезда в Венецию — принять здесь смерть. Но твой хозяин, видимо, намерен помешать этому.
Лилиана весьма убедительно изумилась.
— Зачем же смерть? — воскликнула она, словно только и думала о моем благополучии.
Я чуть было не ответил ей, но вовремя спохватился.
— А этот твой корабль, — вместо ответа произнес я, указывая на ее колени, — какой предпочитает груз? Наверное, любишь покрупнее?
— Я люблю, когда он умный, если удается такого заполучить, — многозначительно сказала Лилиана.
Я хоть и знал, что это игра, но не мог не поддаться соблазну. Слишком давно не оказывался так близко от женщины. А она тихо и доверительно добавила:
— То, чем я занимаюсь, — скукотища. Стосковалась по разумной беседе.
Я знал, что Лилиана всего лишь играет со мной, но тем не менее уверял себя, что она на секунду забыла о своем ремесле и откровенничает с таким же неудачником, как сама.
— Я могла бы рассказать тебе обо всех нас, как велел мне милорд Грегор, — сказала она. — И это было бы моей самой длинной речью за последние несколько дней — ну разве не гнусность? Поэтому расскажи мне свою историю, пусть даже очень страшную и темную. Расскажи и дай хоть что-то, о чем я могла бы подумать день или два. Все интереснее, чем размышлять о минете. — Она понизила голос: — Если, конечно, ты не предпочитаешь, чтобы я начала размышлять о нем прямо сейчас.