Зависть старался внимательно следить и за раздраженной женщиной, идущей впереди него (теперь без пальто, которое она незамедлительно швырнула ему в лицо), и за потайным туннелем, по котрому они шли.
Этим вечером за ужином ему рассказали, что отец Камиллы был слегка эксцентричным. Но он и подумать не мог, что Пьер строил потайные художественные студии и подземные переходы с дверями, которые, по-видимому, никуда не вели.
И все же теперь Зависть шел по потайному проходу, который соединял разные концы квартала. Он мог поклясться, что почувствовал защитные чары. Те, что мягко убеждали прохожих идти своей дорогой, не обращая внимания на дом загадок.
Это объясняло, почему шпионы Зависти не знали об этой студии. Они просто прошли мимо и исследовали лишь особняк Камиллы, так ничего и не узнав.
Для смертного это был довольно впечатляющий трюк. Зависть предположил, что ответ крылся в том, сколько времени этот самый смертный провел на загадочном рынке Сильверторн-лейн.
Старик предусмотрительно установил через равные промежутки газовые фонари, так что по хорошо освещенному коридору было легко идти. Зависти вовсе не требовался свет, чтобы видеть в темноте. Очевидно, лорд Антониус сделал это ради удобства дочери.
Странный разряд прорезал воздух. Он не имел ничего общего с мрачным настроением Камиллы или тем, как Зависть скользил взглядом по ее разорванному корсажу и дразнящему нижнему белью, которое виднелось из-под него.
Кружева на нем были весьма тонкой работы. Зависть почти убедил себя, что именно поэтому оно его так притягивало. Он ценил искусство, а оно-то как раз перед ним и было.
Само собой, его интерес не имел никакого отношения к женщине в этом очаровательном платье или к сиянию ее гладкой золотистой кожи под черным кружевом.
Камилла была воплощением противоречий. Чуть раньше он почувствовал, как ее саму удивляет, что ее к нему влечет, и в то же время ей хотелось его задушить.
Какое занимательное сочетание для спальни!
Художница остановилась посреди прохода и повернулась к нему. В темноте ее серебряные глаза сверкали, как сталь. Более мудрый мужчина воспринял бы это как предупреждение. Но Зависть был не против пройтись по лезвию.
– Ну?
Голос Камиллы был таким же ледяным, как и взгляд.
– Что это за важное дело, которое не может подождать до утра?
Пусть хоть кто-то попробует обвинить ее в равнодушии!
– Мне нужно, чтобы вы немедленно начали работать над Проклятым троном.
Она посмотрела на него как на умалишенного.
– Нет.
– Почему вы против?
Впервые за вечер Зависть почувствовал, как внутри нарастает искреннее разочарование. И тут его осенило.
– Кто-то еще просил вас нарисовать заколдованный предмет?
Она бросила на него раздраженный взгляд.
– Мы уже это обсуждали, лорд Синтон. Я не рисую зачарованные артефакты. Ни для вас, ни для кого-либо еще. С какой стати вы решили, что я передумала?
– Этим вечером я оказал вам услугу и жду того же взамен.
Тон Камиллы внезапно стал резким.
– Понимаю. Как же глупо с моей стороны было думать, что вы поступили как порядочный человек. Спасибо, что показали мне свое истинное лицо, милорд.
Если бы она знала, кем на самом деле был Зависть, она бы с криком убежала без оглядки.
Женщины вроде Камиллы отрицают, что жаждут романтики, а сами влюбляются в ублюдков вроде него. И в итоге остаются с разбитым сердцем. Похоть часто путают с любовью.
Зависть одарил Камиллу неспешной жестокой улыбкой, из-за которой она неловко отступила подальше от него.
Он не был добрым и не был смертным. Чем скорее она это поймет, тем лучше для нее. Если Камилла – луч света, то он – самая темная из ночей. И если она не будет осторожна, его тени погасят ее свет даже ради мимолетного шанса завладеть ее теплом.
Любовь не для него, но от наслаждения одной ночью страсти он бы не отказался.
– Я вас предупреждал. Я не святоша, мисс Антониус.
Он приблизился к ней, прижал ее к стене своим телом.
– И я не джентльмен. Я помог вам не по доброте душевной. У вас редкий талант, за который я готов заплатить огромные деньги.
Лицо Камиллы вспыхнуло от гнева, и она задрала подбородок, чтобы посмотреть Зависти прямо в глаза.
– Найдите. Кого-нибудь. Еще.
– Нет.
– Вам нужна картина. Почему? Почему на ней должен быть нарисован именно он?
– Он нужен мне для личной коллекции, – солгал Зависть. – И я наслышан о вашем таланте.
Почувствовав всплеск ее тревоги и желания от того, как они близко друг к другу, Зависть потянулся к ее уху. Ему нужно соблазнить ее, напомнил он себе, нужно ради дела. Она напишет ему картину лишь тогда, когда захочет его достаточно сильно, чтобы потерять голову.