Как мог мой род меня отвергнуть? Я должен быть Благим.
И в то же время я знал, что по существу не виноват. Даже родители ни при чем, хотя первые несколько лет после того, как вскрылась правда, я все же их винил. И тем не менее, значит, со мной что-то не так.
Значит, я недостоин.
Я взглянул налево, увидел отца, мать и прочую родню, как всегда холодных и непреклонных, за центральным, ближайшим, столом. Отец пришел в семью извне, хотя и не скажешь, потому что он как палку себе в задницу вставил. Мать же была дочерью Луга, и мой горький взгляд скользнул по семейной реликвии в ножнах за ее спиной – огненному копью Луга.
Оно никогда не станет моим.
Ближайшее будущее это обеспечит.
Ясный взгляд голубых глаз матери на миг встретился с моим, затем она отвернулась к королю.
Я приблизился к нему и сгорбленной женщине.
К Жрице.
Она пряталась под капюшоном так, что не разглядеть лица. Фейри моего возраста подначивали друг друга сдернуть с нее плащ и показать нам, что же под ним. Кожа ее рук была обветренной, покрытой старческими коричневыми пятнами. В остальном, прежде чем встать на колени и склонить голову, я лишь мельком увидел выбившуюся прядь седых волос.
– Внуку Луга не пристало смотреть в землю, – произнесла Жрица.
Король бросил взгляд на нее, затем снова перевел его на меня.
Я вздернул подбородок и уставился на ее протянутую руку. Чуть сдвинувшись, оглядел противников-Неблагих. Безжалостных. Грубых. Черствых. Холодных. Я многое о них слышал, как и все Благие. Даже их ледяная королева ничуть не смягчала мрачную репутацию.
Я не был одним из них – и все же был.
Зажмурившись, я сосредоточился на хороших мыслях. Моя любовь к природе. Смех детей. Тихий щебет птиц на рассвете.
Ее длинные, прекрасные волосы.
Может быть. Лишь может быть, я ошибался.
Потому что я хотел всех их защитить. Не уничтожить. Если бы кто-нибудь мне помог, то я, наверное, сумел бы это предотвратить.
Открыв глаза, я взял Жрицу за руку – и зрачки мои расширились от удивления, настолько крепкой оказалась ее хватка.
Женщина перевернула мою руку к себе ладонью – в другой ее руке я заметил зловещего вида кинжал. Жрица сделала неглубокий порез на моем предплечье и прижала кончик, чтобы по клинку потекла кровь. Изучила ее, не отпуская. Кинжал скрылся под капюшоном, и я поморщился, решив, что Жрица попробовала кровь на вкус.
Она опустила клинок, и я всмотрелся туда, где могли быть ее глаза – если они вообще у нее были, – но увидел только кромешную тьму.
Даже рядом с королем я не смог сдержать единственное, едва слышное слово, сорвавшееся с губ:
– Пожалуйста…
Жрица отпустила мою руку и щелкнула пальцами. Я видел, как такое случалось с остальными, а теперь ощутил и сам: словно удар в живот без предупреждения. Я согнулся пополам, и моя магия выплеснулась на всеобщее обозрение.
Такое всегда вызывало шепотки – настолько темная магия редкость для Благого, но все же она синего цвета, холодного оттенка Благой магии.
Нет.
Кинжал исчез, Жрица сплела мою магию в струнку и направила к свету, чтобы все увидели постыдную правду.
Рубиновый оттенок, лишь капельку светлее чернил, как кровь отродья тьмы.
Жрица растянула над головой тонкую пленку магии, и благоговейный гул голосов сменился аханьем. Жестоким смехом. Шипящими шепотками.
Я не стал смотреть на мать.
Потому что она уж точно не глянет в ответ. Даже рядом не встанет. Я знал это наверняка, поскольку она сама мне об этом сказала на прошлой неделе.
Я остался один. Семье нужно поддерживать репутацию. Благие верили в мою мать – в силу Луга.
А в меня они никогда не поверят.
Наконец Жрица развеяла мою магию ленивым взмахом. Но ущерб уже был нанесен, и я мог лишь корить себя, что на долю секунды посмел надеяться.
Король Александр посуровел, но отступил назад, и его место заняла королева Елисавана, когда сгорбленная старуха-Жрица прогудела слово, которое скует меня по рукам и ногам кандалами:
– Неблагой.
Меня вытолкнуло из чужой памяти с такой силой, что я отчаянно замахала руками, уверенная, что вот-вот упаду с кровати, хотя мое тело даже не двинулось. Я по-прежнему лежала возле Лана, соприкасаясь с ним.