— Хэлли, скажи мне, что это неправда.
Почему-то я никогда не думала, что они поверят мне, если я выскажусь. Никогда не думала, что они примут меня всерьез. Я думаю, они не думали, что я такая легкомысленная, как они заставили меня себя привязать.
— Я ничего тебе не скажу. — Я холодно повернулась к ней спиной, взяла один из случайных стаканов для виски на столе и бросила его вниз. — Ты едва ли моя мать. Если не считать того, что ты родила меня, тебя почти не было в моей жизни.
— Конечно, я твоя мама! — Мама задохнулась. — Тони, сделай что-нибудь.
Сквозь отражение безупречного окна я могла видеть, как она падает на пол, упираясь в одну из стен.
— Если это правда… — Папа направился ко мне с красным и злым лицом. — Если он действительно причинил тебе боль…
— О Боже, папа, только не это. — Я плюхнулась на его стул, скрестив лодыжки на его столе. — Часть «если» такая ненужная и оскорбительная. Тем более, насколько я помню, ты баллотировался на переизбрание, обещая не заставлять молчать женщин, их опыт или их борьбу.
— Я не сомневаюсь в тебе. — Он опустился на одно колено, безуспешно пытаясь поймать мой взгляд. — Я пытаюсь понять… пытаюсь переварить то, что здесь происходит…
— Не беспокойся. — Я отмахнулась от него. — Никаких слов недостаточно для того, через что я прошла. Этот опыт наполнен стыдом, болью и сожалением. Ты был прав, что написал статью без меня. Я действительно больше не часть этой семьи. Мистер Локвуд? — крикнула я, глядя на дверь.
Рэнсом появился, словно вызванный демон, заложив руки за спину.
— Мисс Торн?
— Наша следующая остановка — квартира моей сестры в центре Далласа. Не мог бы ты убедиться, что машина готова?
— Абсолютно, — с готовностью ответил он, блеск в его глазах говорил мне, что он горд.
Потом это случилось. Из всех моментов, всех дней, всего времени, которое мы провели вместе.
Как удар под дых, пришло ужасное, трагическое осознание того, что я влюблена в Рэнсома Локвуда.
Осиротевшая. Бездушная. Бессердечная. И разбитая по вине.
Влюбленная как в свои хорошие стороны, так и в плохие. Уродливые части и такие прекрасные, что я не могла думать о нем и дышать одновременно.
Я была влюблена в то, как он заставил меня себя чувствовать, кем он заставил меня стать. Как только он уйдет, он заберет с собой мое сердце, и я ничего не могла с этим поделать.
В оцепенении я встала, направляясь к двери. Родители пытались меня остановить. Моя мать бросилась к двери, отчаянно умоляя меня остаться. Я обошла ее стороной, чувствуя себя спокойно из-за того, что случилось с моими родителями, и совершенно запаниковав из-за того, что влюблена в Рэнсома.
— Сначала мы остановимся у полицейского участка.
Рэнсом сообщил новость с тихой решительностью человека, который знал, что не встретит сопротивления. От этого пути назад нет. Мои действия в доме моих родителей не могли быть отменены. Я не хотела, чтобы они были отменены. Крейг совершил жестокие действия против меня, и он заслужил за это заплатить.
— Это будет неловко. — Я покусала ноготь на большом пальце, глядя в окно.
— Это придаст сил, — возразил Рэнсом.
Мне пришла в голову мысль. Одна я, должно быть, отодвинула на задний план, когда спорила с родителями, которые, кстати, взорвали мой телефон и переключились прямо на голосовую почту.
Резко повернувшись к своему телохранителю, я сказала:
— Они могут расторгнуть твой контракт в любое время. — Я фактически плюнула им в лицо и сказала им, не так много слов, что их помощь и финансовая поддержка неоценимы.
Я не могла представить, как мне удастся выжить без помощи родителей, но я знала, что пришло время уйти из-под их крыла.
— Они не могут. — Рэнсом что-то вбил в свой телефон.
— Откуда ты знаешь?
— Я сам пишу контракты. Нет оговорки о выходе.
— Они могут уволить тебя, просто чтобы позлить меня, и держать тебя в своей платежной ведомости.
— Ты очень плохо думаешь о своей семье. — Его глаза оторвались от экрана, внимательно изучая меня. — Кроме того, — он улыбнулся, — они все еще думают, что ты меня ненавидишь, помнишь? Теперь они ни за что не позволят тебе избавиться от меня.
Разочарование обрушилось на меня, и я глупо поняла, что ожидала, что он скажет мне, что останется, даже если его уволят.
Машина затормозила у бордюра. Рэнсом сунул телефон в карман.
— Мы на месте.
Подача жалобы на Крейга прошла относительно безболезненно, учитывая все обстоятельства. Я холодно пересказала эти инциденты, почти ощущая внетелесный опыт.
Двое офицеров, которые принимали мои показания, позволили Рэнсому быть в комнате и мягко задавали вопросы, давая мне время разобраться с мыслями в моей голове.