Когда час спустя я вышла из полицейского участка, у меня было пятнадцать пропущенных звонков от мамы, двадцать от папы и десятки непрочитанных сообщений.
Рэнсом и я проскользнули в машину. Я потерла виски, чувствуя начало головной боли.
— Я даже не знаю, где живет моя сестра.
Она никогда не приглашала меня к себе, никогда не делала ни малейшей попытки познакомиться со мной поближе.
— Я знаю, — сказал Рэнсом.
— Интересно, какой будет жизнь после тебя, — выпалила я. — После того, как ты уйдешь.
Он сверкнул мне улыбкой.
—То же самое, что и раньше, но с гораздо большим количеством поиска в Google.
Гера и Крейг жили в небоскребе, похожем на аквариум, в центре города. Все лазурное стекло и высокие потолки. Тип с круглосуточным консьержем, тренажерным залом, спа, рестораном для гурманов и бизнес-центром. Прежде чем мы приехали туда, Рэнсом попросил водителя заехать в небольшой цветочный магазин и купил большой букет.
Я уставилась на него, озадаченная.
— Хочешь сделать ход, теперь, когда она, скорее всего, будет одинокой? — Я выгнула бровь.
Единственная причина, по которой я верила, что Гера будет одинокой, заключалась в том, что она никак не могла смириться со смущением, стоя на стороне Крейга, если дело дойдет до суда.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, — прямо сказал Рэнсом.
Когда мы вошли в дом Геры и Крейга, мне стала ясна игра Рэнсома. Он подошел к консьержу в форме, держа букет.
— Здравствуйте, я Рэнсом Локвуд, а это мисс Хэлли Торн, сестра Геры Торн. Мы здесь по светскому звонку, но хотели бы, чтобы это был сюрприз от молодоженов.
Мужчина лет пятидесяти с улыбкой смотрел на цветы.
— Конечно. К сожалению, это противоречит нашей политике. В какую квартиру позвонить?
— Шесть-два-четыре, — легко сказал Рэнсом. — Но желательно, чтобы вы пропустили нас. Видите ли, мы приготовили сюрприз для пары. Я уверен, что они оценят весь эффект, если мы прибудем без предупреждения.
Мужчина выглядел разбитым. С одной стороны, был протокол. С другой стороны, Рэнсом был невероятно убедителен, а цветы великолепны.
Наконец он простонал:
— Хорошо.
Итак, мы проскользнули в лифт на шестой этаж, направляясь к квартире Геры и Крейга.
— Сюрприз, да? — Я посмотрела на зеркальный потолок лифта.
— Никакой лжи, — пробормотал Рэнсом.
— Что, если Крейг попытается напасть на меня? — Я быстро вдохнула.
— Тогда он встретит свою преждевременную и чрезвычайно мучительную смерть в моих руках.
Лифт скользнул в сторону. Мы оба вышли.
Мои ноги тряслись, ладони вспотели, но, что удивительно, ни одна часть меня не хотела развернуться и убежать. Я хотела довести это до конца.
Дойдя до двери Геры и Крейга, я подняла кулак и постучала четыре раза. Дверь тут же распахнулась, как будто кто-то уже ждал нас с другой стороны.
Гера. Потная и изможденная, вероятно, после занятий по велоспорту. Ее одежда в стиле Ало-йоги облегала ее костлявую фигуру. Ее волосы были в беспорядке. Ее рот скривился в горькой улыбке.
— Пришли на свой победный танец? — Она оскалила зубы.
— Это то, что ты думаешь об этом? — Я сузила на нее глаза.
Насколько бредовым может быть человек, который думает, что какая-то часть этого доставляет мне удовольствие? Мама и папа были в неведении. Но Гера? Она была отвратительна.
Гера прислонилась бедром к двери, делая глоток воды из бутылки.
— Ну, мой муж в настоящее время взят под стражу по обвинению в попытке изнасилования, а я сижу здесь, забаррикадировавшись в своей квартире, ожидая, когда мама и папа пришлют своих пиарщиков, чтобы убрать этот бардак, так что, да. Я думаю, у тебя отличный день. В конце концов, добрая, почтительная Гера облажалась, и Хэллион выходит на первое место.
Крейг был под стражей? Уже? Это было быстро. И также странно. Может быть, я была не первой, кто пожаловался? Может были и другие?
— Ты сумасшедшая. — Мои пальцы дернулись, умоляя схватить ее и встряхнуть. — И очень высокого о себе мнения.
— Нет, ты ревнуешь. — Она ткнула меня пальцем в грудь. — А еще ты уходишь отсюда.
Она попыталась захлопнуть дверь перед моим носом. Рэнсом прижался к нему ладонью, полностью распахнул ее и без особых усилий вошел внутрь. Я последовала за ним. Я не собиралась уходить, пока не рассказала ей свою версию истории. Не потому, что меня волновало ее мнение, а потому, что она заслуживала того, чтобы ее мучила правда. Дело было не в том, чтобы причинить ей боль, а в том, чтобы постоять за себя.