Но она заслужила знать всю правду.
Что я на самом деле монстр. А монстры могли процветать только во тьме. Далеко от нее и всего, что она представляла.
— Скажи мне, — прохрипела она, коснувшись моей руки. — Покажи мне свои уязвимые места. Ты уже видел так много моих.
— Это был подпольный рейд. Мы выбили выходную дверь. Но это была установка. Козлов хотел, чтобы люди, занимавшиеся этим делом, — мы — были убиты. Нас встретили самодельными дымовыми шашками, от которых невозможно было дышать, не говоря уже о том, чтобы видеть. Но я был упрямым ублюдком и просто воспринял это как приглашение вручить голову Козлову на блюдечке с голубой каемочкой. Вместе с двумя моими коллегами я протиснулся вперед по узкому темному коридору. Я слышал, как люди бегали, кричали по-русски. Наверное, они думали, что мы отступим, как только нас встретят дымовыми шашками. Внезапно я оказался в комнате с дюжиной мужчин. Одним из них был Козлов.
Меня физически тошнило от воспоминаний о том, что произошло дальше. Никакая часть меня не хотела продолжать эту историю. Я захлопнул глаза.
— Он поднял руку и указал на меня. Я думал, что у него есть пистолет. Думал, он меня убьет.
Тишина.
— Что ты сделал?
— Я сделал три выстрела, — прохрипел я. — Прямо посередине.
Я почувствовал, как бьется мое сердце, когда мои губы снова разомкнулись, чтобы закончить свой рассказ.
— Хэлли…
— Да?
— Он держал на руках своего ребенка. Его двухлетний сын. Это была его версия белого флага.
Воспоминания врезались в меня сразу.
Плач я слышал только задним числом.
Вздохи.
Бульканье.
Тишина.
Кровь. Кровь. Кровь.
Я убил ребенка. Невинного ребенка. Чистая душа, попавшая в неудачное стечение обстоятельств.
Из последних сил я сказал:
— Козлов выжил. Пули не прошли сквозь тело его сына. Этот малыш был его живым щитом. Я ушел в отставку и вернулся в Чикаго. Я знал, что Козлов поклялся отомстить за смерть своего сына — и, честно говоря, я не мог винить его за это, — но также знал, что для него ступить на территорию Чикаго было проблемой. Разные Братвы, разные юрисдикции. Он не мог просто ворваться в Чикаго и пролить кровь.
— Но в Лос-Анджелесе он может, — закончила за меня Хэлли.
Я кивнул.
— И он знает, что я с тобой, что тоже делает тебя мишенью.
— Ты когда-нибудь говорил с кем-нибудь о том, что произошло?
Покачав головой, я издал тихий смешок.
— С кем бы мне поговорить? Мой друг Ло кое-что знает об этой истории, но у него есть свои дела, о которых нужно позаботиться. Семья. Работа. У него нет времени быть моим психотерапевтом. Том классный, но он один из детей Моруцци. Том не счел бы это чем-то большим. Мы оба сделали довольно хреновое дерьмо.
— У тебя должно быть больше людей, которые заботятся о тебе.
— Должен ли я сейчас?? — Я криво усмехнулся.
— Рэнсом… — Она расстегнула ремень безопасности, вскочила на ноги и шагнула ко мне. Она уселась задницей мне на колени, уткнувшись подбородком мне в макушку, и обняла меня. — Я ненавижу то, что ты прошел через все это, но я также ненавижу то, что ты рассказал мне об этом только сейчас. Это было действительно глупо.
— Я хорошо осведомлен. — Мои руки обвили ее талию, инстинкт больше, чем что-либо еще. Я не говорил.
— Посмотри на меня сейчас. — Она схватила мое лицо, повернув его так, чтобы наши взгляды встретились. — Ты не монстр.
Я мрачно улыбнулся.
— Избавь меня от момента «Дней нашей жизни». И да, я научился с этим жить.
— Ты не чудовище, — повторила она. — Ты сделал ошибку. Ужасная, невинная ошибка. Ни одна часть тебя не хотела убить этого ребенка. Ни одна.
Я закрыл глаза, представляя себе маленького пузатика. Я не знал, сколько из этого было правдой, а сколько - моим воображением. Круглые щечки. Подушечки на его ножках.
— Ты не чудовище, — повторила она, на этот раз громче. — Ты, Рэнсом Локвуд, никогда, никогда, никогда не убедишь меня, что ты чудовище.
Это расстроило меня. Мое лицо было горячим и влажным. Я… я плакал? Какого хрена? Я никогда не плакал. Я сомневался, что плакал даже в младенчестве, с того дня, как меня оставили на ступенях этой церкви.
— Они убили моего бывшего босса Яна Холмса. Похоронили его в его же дворе. Козлов убил много людей, Хэлли. И никто из них этого не заслужил. Его нужно остановить, и меня огорчает осознание того, что я не тот человек, который сможет его остановить.
— Это не твоя работа — спасать мир. — Она погладила меня по щеке, и в этот момент, на долю секунды, я ей поверил.
— Не борись с эмоциями, которые ты испытываешь. Почувствуй их. — Она поцеловала меня в висок, в макушку, в кончик носа. — Ты пережил ужасную травму. Тебе позволено сломаться. Ломка может быть хорошей. Это дает тебе возможность собрать себя с нуля.