Я перевела взгляд на Геру, выдвинув бровь.
— Где твой муж?
Я уже знала ответ. Впервые в жизни я была язвительной сестрой.
Гера поджала губы, глядя вниз.
— Он сейчас живет у своих родителей. Он внес залог вскоре после ареста.
— Наверное, ему впервые в жизни пришлось испытать хоть какой-то дискомфорт.
— Ты собираешься продолжать суд? — спросила моя сестра.
Скромно улыбаясь, я сказала:
— Вопреки распространенному мнению, я всегда заканчиваю начатое.
— Мы разводимся, — выпалила Гера.
— Конечно. — Я осталась равнодушной. — Оставаться с ним после того, что случилось, — плохая реклама. Много заголовков.
— Это то, что ты думаешь? — Рот Геры был открыт.
Я пожала плечами.
— Послушай, Хэлли, мы хотели бы поговорить с тобой внутри, наедине. — Это был папа, выглядевший таким потерянным, таким оторванным от своей естественной среды обитания, что мою кожу буквально пронзила боль печали. Я никогда не видела его таким не в духе.
Я не думала, что в моей квартире хватит места для всех нас, но я все равно сунула ключ в замок. Я начала возиться с ним, когда он застрял. С раздражением я объяснила:
— Он хитрый.
Папа вошел в мое личное пространство, взяв на себя управление, держа ручку и ключ.
— Секрет в том, что ты должна потянуть ручку на себя, вставляя ключ как можно глубже, прежде чем повернуть. — Он без усилий толкнул дверь.
Скептически нахмурившись, я спросила:
— Откуда ты это узнал?
— Я работал у слесаря все лето, каждое лето, когда был подростком.
— Я понятия не имела.
— Это потому, что я почти никогда не говорил с вами, девочки, о чем-то важном. Я хотел бы изменить это. А теперь иди.
Мы все зашли в мою гостиную. Я не извинилась ни за размер своей квартиры, ни за ее состояние. Или тот факт, что кушетка выглядела так, будто знавала лучшие времена — в девяностых.
Мама и Гера сели на мой крошечный диванчик, а папа занял единственный табурет в уголке для завтрака. Я приземлилась на свою двуспальную кровать.
Папа переводил взгляд с Геры на маму. Я всегда чувствовала, что они были командой, независимой от меня во всех отношениях и формах. Так казалось и сейчас. Как будто они говорили на тайном языке только своими глазами.
— Я начну, — решительно сказал папа, когда и мама, и Гера смущенно отвели глаза. — Вся семья должна извиниться перед тобой, Хэлли. И я думаю, самое подходящее время, чтобы извиниться перед тобой, это день, когда ты приехала в Техас, чтобы рассказать нам о Крейге. Мы были так контужены, так злы — на него, на себя, — что трагедия была омрачена яростью. К тому времени, когда мы пришли в себя, переварили все, что было сказано, что было сделано, ты отказалась отвечать на наши звонки. Рэнсом посоветовал нам держаться подальше…
При упоминании его имени мое сердце подпрыгнуло. Но мое лицо не дрогнуло.
— И, ну, мы дали тебе немного места. Мы продолжали звонить, но не врывались. Пока не стало ясно, что ты не хочешь иметь с нами ничего общего — возможно, навсегда. Я прав, Сахарный пирожок? Ты не хочешь иметь с нами ничего общего?
Да. Нет. Может быть?
— Это сложно, — сказала я наконец. — Твое присутствие здесь не только напоминает мне о том, что случилось с Крейгом и осталось незамеченным. Для меня ты символизируешь мою потерю независимости. — Или то, что я никогда по-настоящему не лаяла на них, чтобы вернуться в Техас. Но потом я вспомнила кое-что, что Илона сказала мне на прошлой неделе.
— Справедливо. — Папа потер челюсть. — Мы не собираемся заставлять тебя делать то, к чему ты не готова. Но нам нужно кое-что сказать, прежде чем мы уйдем отсюда. Прежде всего, я хотел бы извиниться. Это общее заявление, Хэлли, так что слушай внимательно. Прошу прощения за то, что не присутствовал, когда должен был. За то, что принимал неправильные решения, когда был слишком молод, чтобы принимать их самостоятельно. За то, что причинил тебе боль, пытаясь защитить тебя. За то, что утопил тебя в материальных вещах вместо внимания. За то, что отсутствовал и сосредоточился на себе, на своей карьере, когда жизнь начала для тебя рушиться. За то, что позволил ему выйти из-под контроля. Прежде всего, — он втянул воздух, его нижняя губа слегка дрожала, — я извиняюсь за то, что не был отцом, которого ты заслуживала.
Вы могли бы услышать падение булавки. Место было таким маленьким, что наши колени соприкасались. Было смешно видеть всех этих влиятельных людей, сидящих в студии за девятьсот долларов в месяц.
— Моя очередь. — Мама вытерла уголок глаза, смущенный смешок сорвался с ее губ. — Я тоже хотела бы извиниться. Я подозреваю, что моя роль сыграла большую роль в том, как ты сейчас себя чувствуешь. Я была… настолько одержима своим местом в этом мире, своим титулом, тем, чего я хотела достичь, что совершенно пренебрегала тобой. Вами двумя. — Она также посмотрела на Геру.