— Будет плохо. — Горсач погладил свой шатающийся подбородок, барабаня пальцами по моему изготовленному на заказ овальному деревянному столу, оставляя следы. — Мы привлекаем этого чокнутого экстремистского политического деятеля. Он приведет свою охрану, но мы уже наблюдаем демонстрации в кампусе. Это станет жестоким. На сто процентов. И я действительно не хочу, чтобы на меня наложили судебный иск.
Слова вошли в одно ухо и тут же вылетели из другого. Мне плевать на эту лекцию в Кларенсском университете. Все, о чем я мог думать — все, о чем я думал — последние семь месяцев, была Хєлли, чертова Торн.
Ее запах.
Ее улыбка.
Ее татуировки.
Чертовы каракули, которые она оставила повсюду. Я был одержимым, и у меня не могло быть ясной мысли без того, чтобы она не испортила его. Она преследовала меня днем и приходила ко мне ночью. Я не мог убежать от нее. А я хотел. Черт, я хотел забыть о ней.
Это было то, чего она хотела. Она сказала мне держаться подальше. Так я и сделал.
Сквозь туман в голове я слышал, как Том, запинаясь, невнятно отвечает Горсачу.
— …обучите наших телохранителей принимать самые безопасные решения в любой момент времени. В прошлом мы имели дело со многими ситуациями, когда известные медийные личности находились под угрозой. Не так ли, Рэнсом?
Мое имя было больше оплевано, чем сказано. Я бросил на него косой взгляд. Если бы взгляды могли убивать, я бы сгорбился в своем кресле с кремовой кожаной обивкой и получил бы восемнадцать огнестрельных ранений.
Наконец я вырвался из тумана и злобно посмотрел на Горсача.
— Слушай, ты здесь, а это значит, что ты уже почти решил, с кем будешь. И правильно. Мы лучшие в Чикаго, и у нас есть федеральные контракты, подтверждающие этот факт. Мы не собираемся сидеть здесь и перечислять причины, по которым тебе следует нанять нас. А теперь вот та часть, где ты хочешь обвинить нас в нашем высокомерии. Это нормально. Перенеси свой бизнес в другое место. Просто отложи деньги на адвокатов, комиссионные сборы и посредничество на тот случай, если что-то случится в кампусе и десятки судебных исков будут засунуты тебе в задницу. — Одной рукой я застегнул блейзер перед ошеломленным лицом ректора. — Хорошего дня. — Я вышел.
— Извините его. Он… гм, клинически безумен. — Том подскочил ко мне сзади, следуя за мной из зала заседаний.
Серый коридор сомкнулся вокруг нас. Всегда ли он был таким чертовски узким и тусклым? Не то чтобы я скучал по Лос-Анджелесу и его пробкам, загрязнению окружающей среды и пластиковым людям, но иногда Чикаго мог быть несчастным.
— Что, черт возьми, с тобой не так? — Том шептал-кричал себе под нос.
Я отмахнулся от него, не замедляя шага к своему кабинету.
— Это небольшая работа, и она заставляет тебя попотеть. К черту это.
— Работа есть работа, — настаивал Том.
— Нет, — объяснил я с покровительственным терпением. — Работа — это контракт между двумя сторонами, основанный на взаимном уважении. Я не буду целовать никому задницу.
— Ты никогда не целовал задницу. — Том прыгнул передо мной, преграждая мне путь к моей двери. Мы оба знали, что я могу ударить его прямо в лицо и добраться до места назначения. Но правда заключалась в том, что работа могла подождать. Последние семь месяцев я ничего не делал, кроме работы.
— Что тебя гложет, Рэнсом? — Его глаза лихорадочно искали мои.
— Ничего.
— Ты был не в себе.
— Я — полная заноза в заднице, и это именно то, кем я являюсь сейчас.
Ей двадцать один. Двадцать. Один. Что в ней такого, что ее невозможно забыть?
— Слушай… — вздохнул он. — У меня от тебя нехорошие предчувствия, а поскольку ты мой деловой партнер, это заставляет меня чувствовать себя как-то иначе. Придешь сегодня на ужин? Лиза очень хочет тебя увидеть. Дети тоже по тебе скучают.
Самая большая куча лошадиного дерьма, которое я когда-либо слышал, но мой социальный календарь был широко открыт. К тому же, видя Лизу и детей, я мог бы втянуть себя во что-то похожее на рыцарство. Или, по крайней мере, не полное идиотское поведение. Горсач вышел из зала заседаний, запихивая стопку бумаг Тому в грудь.
— Не облажайся, — пробормотал он.
Я выгнул бровь Тому.
— Видишь?
Том покачал головой, выглядя измученным.
— Просто будь у меня дома в шесть. Выгляди презентабельно. О, и не пей!
— Я не пил несколько месяцев.
— Ага. — Том отступил, идя назад к своему кабинету, наблюдая за мной. — Я прекрасно знаю, придурок. Ты слишком невыносим.