Я знала, что они видели во мне взбалмошную, глупую девчонку, у которой с ними не было ничего, кроме ДНК. Они так долго смотрели на меня так, что даже я начала в это верить.
— Что мне нужно, чтобы эта миссия прошла успешно? — Я спросила.
— Мужество, мотивация и рабочий аккаунт на Amazon.
— У меня есть по крайней мере два из трех. — Мотивация не была моим вторым именем, но я была в восторге от всей ситуации.
Келлер рассмеялся.
— Достаточно хорошо. Бери ручку и бумагу и начинай записывать.
Я собиралась дать отпор Безымянному Засранцу.
И победить.
ГЛАВА 4
Хэлли
Я не спустилась вниз на ужин.
Я ничего не могла переварить, боялась снова увидеть его, и у меня не было аппетита.
О, и еще, моя дверь все еще была заперта снаружи, хотя я понятия не имела, какой трюк фокусника-телохранителя он использовал, чтобы это произошло.
Я была заключена в собственном доме. Вот так просто.
В ту ночь сон не пришел. Я продолжала думать о плане, который мы с Келлером придумали, чтобы избавиться от сержанта Подонка. Он казался юношеским, полусырым. Я не была уверена, что это сработает. Но делать что-то было лучше, чем ничего не делать.
Рассветы всегда были моим лучшим другом. Моя постоянная спутница в одиноком существовании Хэлли Торн. Они напоминали мне, что каждый день был новым, свежим и таил в себе бесконечные возможности.
Но когда солнце взошло на следующий день после того, как Безымянный Засранец ворвался в мою жизнь, все, что я чувствовала, было страхом и гневом.
Часы ползли один за другим. Я оставалась совершенно неподвижной в своей постели, обдумывая, планируя, переосмысливая. Затем, впервые в жизни, я услышала явные признаки присутствия в доме другого человека.
Несмотря на то, что я выросла в интернате, я всегда жила одна. У меня никогда не было соседей по комнате. Мама и папа запрещали. Они сказали, что для таких людей, как мы, важна конфиденциальность. Что другие дети убили бы, чтобы иметь свою комнату, и я должна быть благодарна за уединение.
Им было все равно, что я хотела компанию, друзей, настоящие отношения.
Отношения были для меня запретными. Они представляли угрозу безопасности. Политический риск.
Каждый год родители присылали мне по электронной почте тщательно подобранный список людей, с которыми я могла бы пообщаться из своего класса. Каждый год выбор не только состоял, но и ограничивался девушками, которые не хотели иметь со мной ничего общего.
Бегамозки, отличники, обнаружили, что мне чего-то не хватает. Недостаточно умная, недостаточно интересная, недостаточно мотивированная. Они пренебрежительно отнеслись ко мне, сделав задачу вести псевдонормальную жизнь невозможной.
Я никогда не ходила в кино с друзьями, никогда не посещала вечеринки, никогда не хлебала неоновой слаши с одноклассником. Никто не хотел тусоваться со странной девушкой Торн.
Я также подозревала то, что теперь знала как правду: мои родители изолировали меня от других не ради моей же выгоды. Они не хотели, чтобы у меня были доверенные лица. Люди, с которыми я могла бы поделиться своей жизнью и секретами. Им не нужен был скандальный заголовок на случай, если я доверюсь не тому человеку. Энтони и Джулианна Торн по-прежнему заботились не столько о моем психическом здоровье, сколько о своей драгоценной репутации.
Они хотели, чтобы я вернулась домой, чтобы они могли следить за мной.
Я всегда отказывалась. Я почувствовала, каково это быть с ними во время каникул. Они лебезили перед Герой, своим идеальным ребенком, ругая меня за то, как я выгляжу и веду себя, за плохие оценки, которые я приносила домой.
После окончания средней школы, одинокая, как обертка от нездоровой пищи на скамейке, я поступила в местный колледж в Лос-Анджелесе. Мама и папа были в ужасе. Они хотели, чтобы я поступила в Гарвард или Йель. По крайней мере Дартмут. Но мне нравилась идея «жить в трущобах с плебеями», от которых они меня «защищали». Думала, может быть, только может быть, я наконец найду свою компанию среди людей, у которых нет трастового фонда и теневых яхт.
Мои родители арендовали мне этот особняк на Голливудских Холмах. Условия были ясны — они были готовы заплатить столько, сколько попросит владелец, лишь бы здесь больше никто не жил.
Ни парня, ни соседа по комнате, ни лучшей подруги.