– Ты ей нравился, – бросил я, взглянув на Имоджин. В ее взгляде не было ничего, кроме зияющей пустоты. – Почему ты причинил ей такую боль? У Элианны что-то есть на тебя?
Его глаза встретились с моими, в них не было ни грамма сожаления.
– Это для Ордена. Для нашего Короля. Имоджин не важна.
– Она важна для своей семьи. Они все.
Джерайя ничего не сказал, отступил и направился к ступеням Совета.
– Хватит пустых разговоров. Равноденствие приближается, – сказал Левиафан, взглянув вверх.
Элианна ухмыльнулась и подняла глаза. Я проследил за ее взглядом и замер – верхняя часть зала Совета принялась медленно вращаться.
– Мы ждали целую тысячу лет.
Крыша медленно открывалась, внутрь проникал прохладный ночной воздух. Перед нашими глазами открылись галактика и кроваво-красная Луна.
– Равноденствие было твоим началом, и теперь оно станет твоим концом. Миры встали в ряд, когда ты родился, когда ты уничтожил Раширим, а теперь они встанут в ряд в день твоей смерти. – Глаза Элианны приобрели холодный голубой цвет, небесные линии засияли на ее коже. Все члены Совета последовали ее примеру, зал светился синим. – Твое правление было поистине провальным. Но пришел черед другого Короля. Твое время давно истекло, Самкиэль. Теперь у миров есть настоящий правитель, и как только миры откроются, ты увидишь, насколько ты жалок.
– Ты действительно думаешь, что моя смерть и открытие миров принесут вам мир?
Я собрал все свои силы и напрягся, сжимая руки. Металл заскрежетал, но выдержал.
– Кому нужен мир, когда у нас будет власть?
Я не знал, что Элианна была такой жестокой и бессердечной.
Двери открылись, и все посмотрели мне за спину. Орден преклонил колени и опустил головы. Я извернулся, чтобы заглянуть через плечо. Логан и Имоджин шагнули в стороны. Мое сердце сжалось и замерло, время как будто остановилось.
Кэмерон и Ксавье.
Глаза Ксавье были остекленевшими и пустыми – такими же, как у Имоджин и Логана. Взгляд Кэмерона встретился с моим, но он отвернулся, не в силах его выдержать. Он сосредоточился на оболочке, оставшейся от Ксавье. Я больше не чувствовал связи с Рукой. Казалось, будто из них высосали жизнь, и я знал, что Кэмерон совершил что-то ужасное. Я смотрел на каждого члена Руки, и мое сердце разрывалось снова и снова. Ни один не смотрел мне в глаза – все стояли по стойке смирно.
Солдаты, оружие войны. Вот и все, что они из себя представляют.
Слова старых богов мелькнули в моем сознании, и теперь я действительно чувствовал, что нас разделяет пропасть. Связь оборвалась.
Винсент вошел в зал, сжимая в объятиях Камиллу. На каком-то уровне я все еще его чувствовал. Он не смотрел мне в глаза, да и зачем? Он предал свою семью и предал меня.
Камилла боролась с его хваткой, но безуспешно. Она споткнулась, пытаясь не отставать от Винсента, и пристально посмотрела на него, ее руки были связаны небесными цепями. Затем ее глаза встретились с моими и расширились. Увидев, что я скован цепями, она побледнела. Винсент потащил Камиллу к Совету.
– Должен сказать, я впечатлен. Орден наконец сделал что-то как следует.
Каден вошел в двери зала, облаченный в доспехи. Остроконечные рога, украшавшие его шлем. Я видел эту броню раньше, когда был подростком. Я отчетливо запомнил эту картинку. Отец чуть не сломал мне пальцы, когда захлопнул книгу и выхватил ее прямо у меня из-под носа. Я больше никогда не видел эту книгу, но запомнил слова, написанные под изображением.
Драконья броня.
Она была создана для него, создана, чтобы уничтожать армии, – каждый ее элемент напоминал Ирвикува. Мое сердце сжалось, и это было единственное, что я успел почувствовать перед тем, как молния вылетела из его рук. Она была того же цвета, что и пламя Дианны. Сила, такая похожая и такая далекая от моей, вонзилась в мою плоть.
Я упал вперед и закричал, звук эхом отразился от стен.
– О, он любит покричать, – раздался голос Кадена. – Ты такой напыщенный болван. Думал, я буду от тебя прятаться? С чего бы? Из-за страха? Точно нет. Я знал, что не могу быть рядом с тобой. Ты сразу это почувствуешь, почувствуешь старые добрые семейные узы.
Еще одна ослепляющая стрела энергии вонзилась в мое тело, круг загорелся ярко-оранжевым светом. Я стиснул зубы, чувствуя чистую, неумолимую агонию. Я не испытывал такой боли уже много лет. Только бог мог причинить подобный вред другому богу. Я хватал ртом воздух, сжав скованные цепями руки.
Орден стоял, молча наблюдая за происходящим.
– Скажи мне, брат, каково это, когда тебя заковывают в цепи и пытают?
Он встал передо мной на колени, пока я все еще задыхался от боли.