Позади раздался глухой удар, а затем глухой шум, который могло бы издавать, к примеру, падающее тело. Гневный ропот пробежал по рядам жрецов, их лица исказила ярость… Что послужило причиной такой реакции, Рон не знал. И терзался в догадках…
…Пока во вторую, все еще пустую ладонь Чара не легла массивная, затянутая в латную перчатку странного дымчатого цвета, рука.
А потом все померкло перед его глазами.
— Где я?
Вопрос прозвучал, но ответа Рон не дождался. Он с трудом разлепил глаза, изо всех сил пытаясь разобраться, что с ним произошло. Он помнил серую перчатку, упавшую в ладонь Ледяной Статуи, помнил мрак, мгновенно покрывший все вокруг. Ему казалось, что в какой-то миг его тело стало невесомым, а сам он куда-то летит…
А потом вдруг все кончилось, все — кроме мрака.
— Почему так темно?
Голос все еще плохо повиновался ему, слова вырывались из горла с хрипом, чуть ли не с болью.
— Здесь правит Чар, свет — не его стихия… — раздался справа глухой голос.
Это был странный голос. В нем не было жизни, в нем не было огня. Только какая-то застарелая, глухая тоска.
— Кто здесь? — резко спросил Рон, заставляя себя удержаться от прыжка в сторону и выхватывания меча. Клинок все так же висел у него на боку, это не слишком обнадеживало, но некоторой уверенности все же добавляло. Неизвестный ответил не сразу.
— Когда-то меня называли Таем Райнборном…
— Серый Паладин? — У Рона от удивления перехватило дыхание.
— И так называли меня.
— Но… но как ты можешь говорить?
— Не знаю, — спокойно ответил голос/ — Возможно, здесь царят иные законы и подобные мне имеют здесь иные права.
Рон вспомнил тот полубред-полувидение, когда он, получив смертельный удар некроманта, ощутил себя в глубине его ледяных пещер. Тогда ему встретились те, что были дороги ему, те, кого он потерял. И он слышал их голоса, запомнил их — такие же тусклые, безжизненные, но вполне явственные и отчетливые.
Может, и впрямь он оказался там, куда уходят души, оставляя этот мир? И душа Паладина, что столько лет не могла найти путь сюда, обрела наконец голос.
— Что… что там случилось?
— Леди Айрин намеревалась шагнуть вслед за тобой. Эльф Ильтар намеревался помешать ей и занять ее место. Я сумел помешать им обоим. Прошу извинить меня, сэр Сейшел, мне пришлось обойтись с твоей возлюбленной не слишком мягко.
Теперь Рон отчетливо понял, что означали те звуки, которые он услышал перед самым полетом в ничто. Такие звуки приходилось временами извлекать и ему самому… сталкивая головами тех, кто не заслуживал удара мечом.
— Почему? — только и смог выдохнуть Рон.
— Никто из них не сумел бы вернуться.
— А я?
— У тебя есть один шанс.
— Один шанс? Какой же?
Не успело отзвучать эхо этого короткого слова, как тьма вокруг стала отступать, поначалу неохотно, но потом все быстрее и быстрее уступая странному, мерцающему свету. Почему-то свет этот живо напомнил Рону отблески Ледяной Статуи.
Теперь было хорошо видно, что находятся они в просторном зале, из которого не было выхода. Тьма убегала, тонкими струями втягиваясь в невидимые щели или просто сливаясь с мрачными стенами. Она была похожа на живое существо, враждебное, опасное, временно решившее уйти со сцены. Но было очевидно, что тьма вернется… и тогда она будет беспощадна.
Рон тряхнул головой, отгоняя эти странные, тоскливые ассоциации, и принялся оглядывать помещение, куда привел их путь сквозь мрак. Теперь света было достаточно, чтобы увидеть все в деталях.
А посмотреть здесь было на что. Этот зал, который можно было смело назвать тронным, казался целиком высеченным внутри матово-черного скального монолита. Колонны, уходящие ввысь, были частью стен и скорее служили для красоты. Только кто ее тут оценит. Рон был уверен, что зал этот появился здесь несколько мгновений назад и бесследно исчезнет сразу после того, как их миссия будет завершена. Что толкало его к этой мысли, он не знал, да и не слишком-то хотел задумываться над такими вещами.
Куда больше его интересовал трон, что стоял у дальней от них стены. Массивное сооружение все из того же матово-черного камня было пусто. Но восседать на нем предначертано было явно не человеку. Или если уж человеку, то настоящему великану. Пожалуй, на этом сиденье Рон и Паладин вполне уместились бы оба.
Он перевел недоуменный взгляд на своего спутника. Сейчас тот выглядел почти так же, как и ранее, там, в мире живых. Почти… только теперь, сквозь прорезь тяжелого шлема, на Рона смотрели печальные темные глаза.
— Хотел сказать спасибо за то, что вы смогли вернуть меня… в эти латы. Я проиграл битву с некромантом, он сумел разбить мои доспехи… хотя и считалось, что они несокрушимы.
— Я считал, что сокрушить призрачные доспехи невозможно.
— Увы, ему это оказалось по силам. Он вызвал духа огня из пламени, что бушевало вокруг меня. Какой бы стойкой ни была эта магия, с силой первородной стихии она не справилась.
— Мы отчаянно нуждались в твоей помощи, сэр Тай…
— Я помню. Возможно, мне удастся скоро вернуть вам этот долг…
— Возможно, вам стоит прекратить обмен любезностями и объявить, зачем вы пришли сюда!!!
Голос, прогремевший под сводами зала, не имел с человеческим ничего общего. При первых же эхом отлетавших от стен многократно повторявшихся звуках Рон резко повернулся к трону. Теперь он был занят. Существо, что с видимым трудом уместило свое огромное тело на широком каменном сиденье, весьма походило на свое изображение. Если тот, кого изображала Ледяная Статуя, был богом тьмы и холода, то перед Роном и Таем восседал сам Чар. Или некто, возжелавший принять его облик.
Сейшел коротко поклонился — достаточно низко, чтобы это выглядело вежливо, и не настолько низко, чтобы казаться подобострастным. Паладин повторил его движение.
— Мы пришли задать вопрос, Великий.
Существо медленно перевело мрачный взгляд с Рона на Паладина и обратно. Его толстые, мясистые губы скривила пренебрежительная улыбка.
— Вы, смертные, удивительно самонадеянны. Вы искренне верите, что можете вот так просто отвлекать бога от важных дел. Куда более важных, чем давать ответы на какие-то вопросы.
— Но, Великий…
— Если бы вы только знали, — Чар и не собирался слушать просителей, — сколько откровенной чуши мне пришлось выслушивать здесь с тех пор, как я столь неосмотрительно подарил гномам ключ. Сколько вопросов, ответить на которые они вполне смогли бы и сами. Сколько попыток обмана, сколько неприкрытой лести или злобных угроз. Я начинаю разочаровываться в вашей расе…
Он на мгновение остановился, вгляделся в гостей повнимательнее. Затем щелкнул пальцами, и слабое мерцание воздуха в зале сменилось вдруг ярким, чуть ли не режущим глаза светом.
— О, сегодня у меня в гостях люди? Интересно, интересно… Давненько никто из вашего рода не появлялся в моих пещерах живым. Хотя, насколько я могу видеть, живой тут только один, не так ли? Хм-м… люди, любимая раса моего братца. Хотелось бы верить, что вы не разочаруете меня. Ну, о чем вы хотите спросить?
— Мы…
— Только, надеюсь, это не будет какая-нибудь глупость о видах на урожай, о том, где найти мешок-другой золота, или о том, на каких условиях я соглашусь вернуть вам какую-нибудь девку, якобы слишком рано попавшую в мои владения. Предупреждаю, погода ваша меня не интересует, о кладах лучше расспрашивайте гномов, а те души, что пришли ко мне, здесь и останутся.
— Вопрос…
— И вообще, вы можете сесть.
Чар еще раз щелкнул пальцами, и Рон, оглянувшись, увидел, как за спиной его, прямо из пола, стремительно вырастает такое же, что и трон, на котором восседал бог, черное кресло, только поменьше. Не желая рассердить хозяина, он опустился на оказавшееся неожиданно мягким сиденье, отметив попутно, что Паладину сесть не предложили. Того, впрочем, вряд ли это заботило.
Некоторое время Рон молчал, собираясь с мыслями. Как-то иначе он все это себе представлял. Ждал большей торжественности, что ли, более гнетущей обстановки. А Чар выглядел чуть раздраженным, чуть насмешливым — но никак не суровым богом Мрака. Чем-то это напоминало бродячий цирк с хорошими декорациями, актеры которого потратили слишком мало времени на заучивание ролей.