Через какое-то время она вернулась с ворохом шкур и с кувшином в руке.
— Вот, — вывалила она все на постель, — все, что есть. Ночи здесь холодные. Есть нечего, но в погребе сохранилась бочка с остатками вина, я нацедила почти полный кувшин. Пей, вино придаст тебе силы.
— А ты? — спросил он, принимая у нее кувшин.
— И я тоже, — улыбнулась она в темноту. — Женщины всегда пьют после мужчин.
Кулл напился и передал ей кувшин. Он действительно хотел спать, но исходящее от нее приятное тепло, будоражило кровь и мутило разум.
— Будем спать вместе, — деловито сказала она, — теплее будет. Ночи здесь очень холодные.
Кулл, проведший последние дни в местных лесах у костра, так не считал, но спорить не стал.
Она прижалась к нему всем телом.
— Ты такой красивый, Кулл, — прошептала она, — такой мужественный, не то, что это прилизанный Слеер, думать о нем не могу, мерзавец! А ты… Я такого как ты ждала всю жизнь, и когда увидела тебя утром… Поцелуй меня, пожалуйста…
Кулл знал, что этого делать не стоит, но взыгравшая в нем природа сделала свое дело, он сам не понял, как сорвал с себя и с нее одежды и в свете ухмыляющейся луны слился с этой такой милой и беззащитной девушкой воедино, забыв обо всем — о том, что он преступник, о том, что вещий сон обещал ему царскую корону, о том, где он и что за ними по пятам может гнаться погоня… Он забыл обо всем — кожа ее тела была такая нежная, а губы такими горячими и сладкими, как… как… Кулл не мог сравнить ни с чем, что знал до этого, перед ним открылся совершенно новый мир.
Он хотел в эти мгновение лишь одного — чтобы ей было так же хорошо, как ему самому, ее сладкие стоны казались ему божественной музыкой. Фантастическая мелодия вспыхнула в голове, напряжение, охватившее все тело, достигшее предела вырвалось в яростном извержении и сладкая истома разлилась по всему телу.
Он рухнул рядом с ней, унимая дыхание и слушая как тяжело дышит она. Да, это достойно того, чтобы за женщин проливалась кровь. Тем более за такую, как Маржук…
Но в следующее мгновение он вспомнил погибшего из-за похоти соплеменника, собиравшегося покончить с собой Ам-ра, лишившегося всяких сил после купания в бассейне с девушками Генбела… Он почувствовал, что отдал ей все силы, что падает в сладкую бездну счастья…
Он резко сел и в ужасе протянул руку к мечу. Ощутив в руке знакомую тяжесть оружия, он облегченно вздохнул. Наслаждение испарилось словно не было, он опустошенный сидел в призрачном лунном свете, а рядом тяжело дышал чужой ему человек.
— Что с тобой, милый? — встревоженно спросила Маржук. — Ты слышал конский топот?
— Нет, — хрипло ответил Кулл. — Я просто подумал, что потерял возможность к действию. Я видел, как Генбел после этого самого… ну в бассейне… Он потерял все силы.
Она рассмеялась.
— Глупый. Там были девки. А я люблю тебя. Я наоборот придам тебе силы. Вот увидишь утром. Спи. Прижмись ко мне и спи.
Она прижалась грудью к его спине и обняла такими ласковыми руками, слегка поглаживая его по плечу.
Кулл, чувствуя как саднит свежая рана на груди, лежал с открытыми глазами, не в силах заснуть и боясь пошевелиться, чтобы не потревожить ее, чтобы она не стала упрашивать его повторить все сначала — тогда он точно потеряет всю силу, станет безвольным моллюском, которого можно брать голыми руками.
Он сам удивлялся, но ему было хорошо.
— Милый, — прошептала она ему утомленным голосом, — спи. С рассветом мы отправимся в горы. У Храма Мертвых Богов есть тайная тропа, ведущая через горы, и через два дня мы будем в малых княжествах. У меня есть деньги, много денег, я взяла перед отъездом из отцовского тайника, чтобы Слееру не досталось. Мы купим где-нибудь дом и переждем тяжелые для Валузии времена. А потом, когда царя Борны не будет, а это рано или поздно случится, не может же этот кровавый ужас продолжаться вечно, мы вернемся в Дапрез. И докажем наши права на дворец… то есть мои, а ты будешь защищать меня…
Кулл повернулся и поцеловал ее, неумело, но как можно более нежно.
— Спи.
Она закрыла глаза. Кулл тоже положил голову на шкуру и подумал, что она права. Переждать тяжелые времена и вернуться. А за это время найти в малых княжествах учителя фехтования. И надо научиться грамоте, если он хочет, чтобы дивный сон когда-либо воплотится. Что ж, отправиться в малые княжества — отличный вариант…
Он заснул и не удивился, когда тьму сновидения разогнали уже дважды виденные зеленые звезды, возвещающие о чудесном видении. Он ожидал увидеть золотое небо и услышать приветственный рев медных труб.
Но сновидение было иным.
Не первой молодости мужчина c очень низким лбом и густыми черными волосами, все черты которого говорили о исконно валузийском происхождении, с той самой короной, что в предыдущих видениях была на голове Кулла, сидел в окружении множества полуголых (а то и совсем нагих) девиц и из большого кубка пил вино. Пред ним стоял высокий человек с гордой осанкой, по всему облику которого можно было совершено точно сказать, что это опытный и благородный воин. Руки его были скованы за спиной. Человек с короной на голове посмотрел, смеясь, на окружающих его красоток и те, скривив милые коралловые губки, опустили изящные, унизанные драгоценностями, большие пальчики рук вниз. И кровь застила сновидение Кулла.
И сквозь кровь он увидел сгоревшие города Валузии, опустевшие деревья, неубранные нивы, заваленные погибшими валузийцами поля. Кровь превратилась в красную реку и по ней плыли, неестественно заломив руки, те самые красотки.
И вновь в сновидении проступили царские чертоги, и вновь появился черноволосый царь с низким лбом в окружении полунагих девушек, уже других. С пышногрудой светловолосой женщиной царь занимался тем же самым, чем только что занимался Кулл, только не как велят боги — глаза в глаза, а подобравшись к ней сзади, как делают животные… И не видел царь Борна, увлекшись плотской любовью, что страдает его народ, а над его собственной головой занесен карающий топор судьбы…