Слава богу, маркиз ни о чём не спрашивал. Обрабатывая рубец на плече, раны на губах и переносице, рассказывал об изобретённой им уникальной мази, способствующей быстрому избавлению от различного рода дефектов кожи. Но Малику не волновало: исчезнут ли шрамы, вернётся ли коже бронзовый оттенок, примет ли овал лица привычные очертания. Главное, что она дышит.
Ещё недавно Малика находилась словно в полудрёме. Читая книги и переписывая документы в архиве, жила чужой жизнью. С появлением Адэра и Вилара с глаз слетела поволока сна. Оказывается, можно прислушиваться к своему сердцу и разуму, а не питаться чужими мыслями. Можно идти вперёд, а не стоять за чьей-то спиной. Можно высказывать своё мнение, а не молчать.
Общение с молодыми, сильными людьми — в отличие от разговоров с седыми и тщедушными обитателями замка — привнесло в дни иной оттенок неба, новый аромат воздуха и ранее неизведанное состояние души.
Малика села на край постели — закружилась голова. Подождала, пока прояснится сознание. Опустила ноги на прохладный пол. Медленно сползла с перины. Несколько глубоких вздохов, как учил Йола, и шаг. Шаг, ещё один, ещё… а вот и окно.
Малика слушала дождь и знала, что старики проснулись.
— Плохая я нынче помощница, — произнесла она.
Мун обнял её за плечи:
— Ничего, доченька. Скоро будешь бегать.
Она повернулась к старику, уткнулась лбом в острое плечо:
— Прости.
Мун погладил её по голове:
— Девочка моя… Мне не за что тебя прощать.
— Не надо было продавать дом. Куда мы с тобой пойдём?
— Йола зовёт к ориентам. Знаю, море быстро поднимет тебя на ноги. Но к ним пойти не получится.
— Почему?
— Правитель прислал за нами машину. Как только маркиз Ларе разрешит, мы вернёмся в замок.
— В замок, — эхом повторила Малика и ещё сильнее прижалась к Муну. — Я соскучилась по своей комнате.
— Я тоже, милая.
— В больничном парке есть дуб?
— Дуб? Зачем тебе дуб?
— Хочу обнять его. Так же крепко, как тебя. Или берёзу.
Мун прикоснулся губами к её лбу:
— Ты бредишь.
— Да, это бред, — согласилась Малика. Немного помолчала, слушая биение сердца старика, и вновь прошептала: — Пахнет дубовой листвой. Отведи меня в парк.
— Сейчас ночь и дождь.
— Мне очень надо.
Из-за спины Муна вынырнул Йола:
— Раз надо, идём. — И накинул на Малику одеяло.
Ночная и дневная смены в полном составе, охрана прииска и конторские служащие томились в очереди возле крыльца проходной. Глядя на пустой стул, на котором уже должен сидеть кассир, на пустой стол, на котором уже должен лежать мешочек с зарплатой за неделю, люди мрачнели. Высказывались предположения, что жалования им не видать как своих ушей — начальник под арестом, его дом и имущество конфискованы, а семейство ютится у родственников. Словно впитывая в себя невыносимо горькие мысли и разъедающие сердце слова, лазурное небо над прииском сгущалось в грязную синеву, перетекало в свинцовые тучи и грозило обрушиться ливнем на поникшие головы рабочих.
Наконец дверь с отверстием-глазком отворилась. Двое стражей вынесли большие коробки и установили их сбоку стола. Рабочие обменялись недоумёнными взглядами. Блюстители порядка были им знакомы — Даен и Хайт, — но они никогда не посещали прииск.
Вот и кассир — дородная баба — умостилась на стуле и положила перед собой сшитые листы. Её тоже знали: острая на язык, хохотушка. Сейчас она хмурила брови и подрагивающими пальцами то и дело перелистывала бумаги, будто никак не могла разобрать, что в них написано.
На крыльцо вышли несколько незнакомых стражей. Расступившись, пропустили вперёд невысокого худощавого человека. В очереди прошуршал один шепоток, второй, и рабочие передавали дальше: «Анатан». Его мало кто видел раньше, но о нём слышали все: Анатан — начальник баснословно богатого прииска.
— Прошу внимания! Меня зовут Анатан Гравель. Приказом правителя Порубежья Адэра Карро я назначен старшим распорядителем приисков Бездольного Узла. Сейчас мы проведём собрание.
«Какое собрание?» — «У нас началась смена». — «А когда деньги дадут?»
Анатан потряс руками, успокаивая людей:
— Жалование получите после собрания. Подойдите ко мне.
Перебрасываясь: «Не забудь, я за тобой», — рабочие нехотя сломали очередь и скучились перед крыльцом.
Один из стражей сделал широкий шаг вперёд:
— Я Крикс Силар, командир стражей порядка Бездольного Узла. Действую от имени и по поручению правителя Порубежья.
Люди невольно сжались, сообразив, что в их мутной юдоли грядут перемены.
Крикс вытянул руку, указывая в сторону:
— Тот, кто ведёт трезвую жизнь, пять шагов вправо марш!
Толпа всколыхнулась, по пыли и песку шаркнули башмаки, и узкая полоска земли разделила люд на две половины.
— Стражи запишут ваши имена и проверят, — сказал Анатан.
Рабочие заметались как бабы на пожаре, и непьющая ватага значительно поредела.
— Пьющие! Тот, у кого нет детей, пять шагов влево марш! — произнёс Крикс.
Трудяги, работая локтями, словно ручьи в сугробе пробили себе путь сквозь толпу, отсчитали шаги и замерли.
— От каждого отряда мне нужны три человека, которым вы доверяете, — сказал Анатан.
У кого-то после тяжёлой ночной смены туго соображала голова. Кто-то решил, что распорядитель насмехается над ними. Остальные думали о получке и с нетерпением ждали окончания никому не нужной сходки.
Трудяги покрутились, повертелись, пошушукались и вытолкали девять человек.
— Поздравляю, — сказал Анатан. — Вы выбрали приисковый совет. Он будет решать, как тратить заработанные вами деньги и какое жалование вам выплачивать.
С широко открытыми ртами и глазами рабочие при других обстоятельствах вызвали бы друг у друга безудержный смех. Но сейчас им было не до веселья.
И тут началось… «А с чего вдруг там Хрюка оказался?» — «Ломоть! А ну давай назад!» — «Эй! Братцы! Кто Дятла выбрал?» — «Сухарь! Ты какого хрена вылез?»
Люди кричали, размахивали руками, пихались. Разделённые «по интересам» оравы слились воедино. В центре началась потасовка.
— Молчать! — гаркнул Крикс.
Толпа угомонилась.
— Разойтись по отрядам!
Толпа торопливо разбилась на три.
— Занять свои места! — приказал Крикс девятерым избранникам.
Втянув шеи в плечи, те юркнули за спины собратьев.
— Начнём сначала, — проговорил Анатан. — Выбираем начальника прииска.
Сотни глаз, не мигая, уставились на него.
— Вы не ослышались — начальника. Того, кто вместе с вами делил невзгоды, жарился на солнцепёке, мёрз под морозным небом, глотал пыль и терпел унижения. Того, кто знает, как это — быть рабочим прииска. Того, кто вас никогда не предаст и не продаст.
Над прииском повисла тишина.
Наконец прозвучал несмелый голос:
— Мужики! А может, батя?
За ним последовал другой:
— Давай батю.
И уже со всех сторон полетело: «Батя! Батя!»