— Для кого добрый, а для кого — так себе. Чего хотела?
— Я Малика.
— Знаю. Внучка смотрителя.
— Верно. А вы водитель маркиза Бархата?
— Он самый.
— Как вас зовут?
Мужчина плюнул на руку, принялся тереть тряпкой ладонь:
— Ну, Зульц. Что дальше?
— Ничего, Нузульц. Я на минутку заскочила. Думала…
— Просто Зульц, — перебил водитель. — Без всяких «ну».
— Простите, — смутилась Малика. — Я думала, что в гараже забыли выключить свет.
— Минута прошла.
Малика переступила с ноги на ногу. Шофёр явно был не в духе, каждое слово бросал как подачку назойливой собаке. Но желание хоть чем-то перебить оскомину от разговора с Вельмой не позволило развернуться и уйти, гордо хлопнув воротами гаража.
Малика провела пальцами по царапине:
— Красивая машина, а бок поцарапан.
— Это, девонька, крыло.
Малика рассмеялась:
— Вот уж не знала, что у машины есть крылья.
Зульц бросил тряпку в бак для мусора:
— Не женское это дело — в гараже торчать. Шла бы на кухню, посуду, что ли, помыла.
— Сдалась вам эта посуда.
Зульц расплылся в улыбке:
— Не один я посылаю?
Малика провела пальцем по стеклу:
— Можно я пыль вытру?
— Ветошь в шкафу, — сказал Зульц и нырнул под крышку капота.
Протирая окно, Малика разглядывала салон. В этом кресле сидел Вилар и смотрел на освещённую фарами колею, когда ехал за ней и Муном, чтобы вернуть их в замок. О чём он думал, один среди мрачной пустоши, кишащей дикими собаками и шакалами?
— Давно служите у маркиза Бархата?
— У старшего почти всю жизнь. А младшего привёз сюда, да так и остался.
— Значит, вы хорошо его знаете.
— Как не знать? На моих глазах вырос.
— Расскажите, какой он?
— Тебе-то зачем?
— Просто хочу поболтать, но не могу придумать о чём. В крыльях и машинах я не разбираюсь.
Зульц упорно молчал.
— Мне кажется, он никогда не кричит, — произнесла Малика.
— Не кричит.
— А ещё мне кажется, он никогда никого не оскорбляет.
— Вилар Бархат душевный человек. Добрый, мягкий, совсем как его отец.
— Будто говорите о подушках.
— Глупая ты, жизнью не битая.
Малика невесело улыбнулась отражению в стекле.
— Сидишь под крылом Муна и не догадываешься, какими бывают господа. Есть такие… не господа, а деспоты, тираны. Да ты, поди, и слов таких не знаешь.
— Знаю.
— Да ну? — насмешливо прозвучало из-под крышки капота.
— Тиран — это человек, который мучает, угнетает, лишает свободы и спокойствия.
Послышался тихий смешок.
— Разве не так? — спросила Малика.
— Так, так.
— Почему вы смеётесь?
— Будто о знакомом господине рассказала.
Малика подошла к Зульцу:
— Вы видели настоящего тирана?
Склонившись над двигателем, Зульц хохотнул.
— Неужели Великий?
Опёршись руками на передок машины, водитель рассмеялся.
Малика бросила тряпку в бак:
— Да ну вас. — И направилась к воротам.
— Ладно, не обижайся, — крикнул Зульц. — Малика! Вернись!
— Я уже вытерла пыль.
— Сядь за руль.
— Это ещё зачем?
— Погазуешь, а я послушаю.
Малика с волнением села на водительское место.
— Ключ видишь? — спросил Зульц.
— Вижу.
— Поверни его. Теперь легонько надави на педаль газа.
Малика посмотрела себе под ноги:
— Их две.
— От глупая баба! Ту, что справа.
Мотор глухо зарычал.
— Слышишь скрежет?
— Не слышу.
— Вот и я не слышу. Похоже, всё, — сказал Зульц и закрыл капот.
Представив себя водителем, Малика улыбнулась себе в зеркало заднего вида. Мысль родилась неожиданно…
— Научите меня ездить.
— Не-е-ет… — протянул Зульц.
— Думаете, не смогу?
— Почему не сможешь? Сможешь. Чтобы крутить баранку, большого ума не надо. В Тезаре многие дамы водят автомобиль.
— Тогда в чём дело?
— Во-первых, машина не твоя, а маркиза.
— Если мы будем ездить рано утром, он не узнает.
— Во-вторых, машину сперва обкатать нужно.
— Вместе обкатаем, — не унималась Малика.
Зульц отрицательно покачал головой.
— Вы видели когда-нибудь море? — спросила она.
— Не приходилось.
— Я покажу вам.
Зульц хмыкнул:
— Ладно, прокатимся разок.
Рано утром, пока не проснулся замок, Малика прибежала в гараж. Зульц уже сидел за рулём.
— Только сегодня и совсем чуть-чуть, — сказал он и завёл мотор.
«Только сегодня и совсем чуть-чуть» растянулось на несколько дней. До полудня Малика работала в архиве, затем перебиралась в библиотеку, чтобы никто не видел её и не придумал ей какое-нибудь занятие. Она не служанка и не хотела в неё превращаться. Но пару раз всё-таки столкнулась с Муном. Оба раза его окружали рабочие и прислуга. Старик издали бросал взгляд с немым вопросом: «Как ты?» Малика улыбалась: «Всё хорошо».
А на рассвете Зульц отъезжал от замка, уступал ей место за рулём, и автомобиль, поднимая клубы пыли, летел к морю. Совершив круг, тормозил возле обрыва. Они садились на камень. Зульц глядел на безмятежную, словно спящую, гладь моря, на ленивых чаек и на белый морской песок. О чём он думал? Может, об оставленной в Тезаре семье, а может, о добром господине, которому служил верой и правдой почти всю жизнь.
Малика была благодарна ему за молчание. Она неотрывно смотрела на горы в утренней дымке. Где-то там сейчас Крикс и Йола.
Часть 22
Подле Великкамня сидели пятеро. Подойдя поближе, Хлыст рассмотрел среди них командира стражей Крикса Силара. Даже густая послеполуденная тень не могла скрыть ширину плеч и размер кулаков четырёх мужчин в тёмно-серой — под стать скалам — армейской форме. Из голенищ запылённых солдатских сапог торчали рукоятки охотничьих ножей.
Хлыст поставил на землю пустые вёдра, машинально потрогал кнут, засунутый за пояс, и глянул на пятого. Тот разительно отличался от остальных — загорелый, простоватый на вид старик в светлых широких штанах и рубахе навыпуск, в мягкой кожаной обуви без твёрдой подошвы, в белом, повязанном вокруг головы платке, из-под которого выбивались седые космы. Ориент…
Из памяти выплыли изуродованные бронзовые лица, раззявленные рты и непомерно большие глаза цвета морской волны, будто до последней секунды горстка морского народа не верила, что их могут убить из-за корзины рыбы и сетей.
Пятеро… Хлыст зыркнул по сторонам — где остальные?
Словно уловив его мысли, Крикс произнёс:
— Чего озираешься?
— Да так… смотрю.
— Что в лагере?
— Тихо.
— Братки на месте?
— Куда ж им деться? — Хлыст вытер рукавом нос. — Как Таша?
— Лежит твоя Таша.
— А дети как?
— Ты лучше о моём племяннике спроси.
Хлыст потёр грудь. Под рёбрами который день не унимался нестерпимый жар. Его тревожила не жена — он ей ничем не поможет, и не детишки — он им не нужен. Пусть остаются с Богом в прошлой жизни, там беглому убийце нет места. У него было время подумать и понять, как хитро Крикс всё провернул, а он по дурости повёлся, и ловушка захлопнулась. Хорошо хоть хватило ума подложить палец. И нутро полыхало при мысли, что скоро он полезет в узкую щёлку, совсем не зная, что ждёт его по ту сторону западни.