Вдруг стало светло. Небо… такое чистое, как в первый день создания мира. Издалека донёсся рокот волн.
Кто-то крикнул:
— Шторм!
Воздух сделался плотным, вязким, словно кисель. И тут как шарахнет по ушам! Хлыст упал на четвереньки. Превозмогая нестерпимую боль в голове и слыша шипение, будто мозг превратился в продырявленный воздушный шар, пополз к пещере. Угасающим зрением уловил очертания воткнутой в песок палки. Размытой тенью руки схватил факел, поволочил за собой. Вперёд… ещё… ещё…
Хлыст открыл глаза. Под спиной твёрдо, вокруг могильная тишина, гробовая тьма, и лишь в голове тренькают колокольчики. Мазнул пальцами по уху. Тёплое и липкое — кровь. Нащупал сбоку факел. И что теперь? Пещера представляла собой лабиринт с множеством ходов и ответвлений, с ямами-ловушками и тупиками. Сколько раз братки пытались преодолеть его, чтобы узнать, откуда приходит Хвостатый, но ничего у них не получалось — не хватало длины всех верёвок, что были в лагере. А ведь такой простой и надёжной была задумка увязаться вслед за ракшадами.
Хлыст судорожно глотнул и зашёлся в крике от прострела в перепонках. Он знал, что орёт во всё горло, но ничего не слышал. Сдавив руками уши, заставил себя замолчать. Долго лежал, не смея закрыть рот — малейшее движение мышц лица возвращало адскую боль. Заложило нос. Ладони прилипли к щекам и занемели.
Хлыст отклеил один палец, другой… Теперь сомкнуть челюсти… медленно, очень медленно… Оставить маленькую щель, чтобы всасывать воздух.
Полез в карман, вытащил размокший коробок спичек. Пощупал штаны. Зараза… обмочился и, похоже, не только…
Где-то рядом выход. Он не мог уползти далеко. Или мог? Или он пролежал целый день, и сейчас ночь? Или он умер? Рот наполнился слюной. От страха во рту должно пересохнуть… Жар в груди исчез. По ногам пополз колючий холод, затряслись колени, застыло сосулькой в паху, изморозью покрылся живот. Такое с ним уже было, давно, в «Котле», когда проходил посвящение в смертники. Значит, он в аду.
— Эй… — сказал Хлыст, слегка шевельнув языком.
Сказал или подумал? Слюна потекла по подбородку. Стало быть, сказал. На лицо что-то капнуло. Хлыст вытер лоб, покатал липкий сгусток между пальцами. Сверху упало ещё две капли. Плохо, что не дышит нос.
Осторожно перевернулся на живот. Встал на четвереньки. Вдруг что-то вцепилось в космы, в ухо, в загривок. Десятки крючков разодрали щёку. Из волос удалось вырвать… Хлыст оцепенел от ужаса. В кулаке трепыхались пальцы-крылья, обтянутые упругой кожной перепонкой.
Загнутый крючок вонзился в глаз, ещё один в шею, туда, где бьётся сердце. Хлыст упал. Когтистая лапа проткнула висок.
Часть 24
Заложив руки за спину, Адэр подошёл к окну.
Перед парадной лестницей стоял спортивный автомобиль с изящным силуэтом и с большим просветом снизу для лучшей проходимости по бездорожью. Последнее творение ранее неизвестного автомобильного концерна «Хатали» переливалось в лучах солнца всеми оттенками перезревшей вишни. В прошлом году концерн, получивший название своей страны, заткнул за пояс ведущую автокомпанию Тезара. В этом году, похоже, тоже заткнёт.
Несколько лет назад отсталое государство устремилось вперёд и вверх, удивляя мир достижениями. Яростные скептики покричали, поговорили, пошептались и притихли. Многие связали рывок Хатали с появлением в Совете Его Величества независимого финансового консультанта, коим является гражданин Порубежья маркиз Мави Безбур. А потому Адэра мучили два вопроса: можно ли доверять слухам, и согласится ли столь весомая в Хатали фигура променять насиженное место на шаткое кресло советника правителя Порубежья?
Адэр посмотрел на Вилара. Друг с невозмутимым видом листал какую-то книжицу. Вот уж у кого ни забот, ни хлопот.
— Мой правитель! Маркиз Мави Безбур, — объявил Гюст посетителя и посторонился.
В кабинет вошёл седой как лунь человек с гладким лбом без единой морщинки. Превосходный костюм из синей шерсти безукоризненно сидел на плотной фигуре, скрывая изъяны. Вишнёвый галстук и такого же цвета лакированные туфли свидетельствовали либо о неравнодушии маркиза к моде, либо о его преданности тёмно-красному флагу Хатали.
Обменявшись приветствиями, хозяева и гость расположились за столом.
— Вам нравится вишнёвый цвет, маркиз Безбур? — спросил Адэр.
— Этот цвет нынче в моде, мой правитель. — Мави поправил галстук. — Какой цвет предпочитаете вы?
Адэр пригладил ладонью льняную рубашку:
— Признаться, я немного отстал от моды. Хотя, что такое мода? Её диктуют люди, притом нередко — власть имущие.
— Полностью с вами согласен, мой правитель.
— Помню, как однажды Трой Дадье вылавливал с детьми мячи из фонтана на центральной площади Градмира и, чтобы не замочить манжеты, подвернул их. И что вы думаете? Подданные всё лето ходили с закатанными по локоть рукавами.
Гладкое лицо маркиза озарила широкая улыбка.
— У вас есть возможность стать законодателем моды в Порубежье, — проговорил Адэр серьёзным тоном.
В него воткнулся вдумчивый взгляд.
— Заманчивая возможность, — после паузы сказал Безбур. — Но, ухватившись за неё, ваш верный слуга многого лишится.
— Нельзя лишиться того, чего нет. У моего верного слуги нет автомобильного концерна. Крошечное государство Хатали принадлежит не ему. Зато у него есть родина, и теперь появился шанс влиять не только на моду, но и на историю своей державы.
— У меня есть время подумать?
— Есть. До конца нашей беседы. А сейчас я надеюсь на вашу помощь в одном очень важном вопросе.
— Мои знания к вашим услугам, мой правитель.
— Я хочу, чтобы Порубежье участвовало в ближайших ювелирных торгах.
Мави Безбур скупо улыбнулся:
— Это невозможно. Порубежью нельзя продавать драгоценные камни в других странах без договора с международной ювелирной палатой. К слову, другие страны так же не могут продавать камни у нас. Ювелирная палата проигнорирует любое ваше обращение, пока в Порубежье не будет открыт государственный банк. Банка не будет, пока не появится закон о бюджете, который предусматривает расходы на формирование уставного капитала. Закона о бюджете не будет, пока его не подготовит финансовый отдел, а затем не утвердит Совет. Ближайшие торги пройдут через месяц в Тарии. Даже при всём нашем желании мы не сможем в них участвовать.
Губы Адэра еле заметно дрогнули — порадовало проскользнувшее «мы» и «нашем». На этом радости пока что закончились.
— Вы лучше меня знаете, что формирование уставного капитала банка осуществляется денежными взносами.
— При этом денежные взносы… — начал Безбур.
Адэр перебил его:
— У меня их нет! Казна пуста. Я едва свожу концы с концами. Но у меня есть драгоценные камни, которые я вынужден отдавать банку Тезара по бросовой цене. Чтобы выбраться из ямы, мне позарез необходимо участие в торгах. Думайте, маркиз! Думайте!
Безбур прижал палец к уголку глаза, пытаясь сдержать нервный тик:
— Можно пойти на маленькую хитрость. Провести те же торги в Порубежье. Только назвать их выставка-аукцион.
— Где продавец будет один — это мы.