Вилар растерянно всматривался в заброшенные строения на побережье. Дома на окраине выглядели маленькими и неказистыми, ближе к центру здания становились выше, отчего складывалось впечатление, будто городок стоит на горе.
— Что это?
— Смарагд. Город-изумруд, — произнесла Малика и побежала вниз.
Они шли по плавно изогнутой улице мимо занесённых песком полуразрушенных домов. Каждая следующая улица образовывала кольцо поменьше. Их соединяли узкие переулки. В центре города находилась площадь с единственным строением: высокий одноэтажный круглый дом со множеством дверных проёмов и оконных арок.
Они вошли внутрь. Взгляду предстал внушительных размеров зал.
— Подойдёт для проведения торгов? — спросила Малика и закружила по залу, водя руками. — Вот здесь и здесь поставите стулья. А здесь установите стенды с камнями.
Вилар посмотрел на пустые оконные проёмы, на пол, покрытый песком и сухим илом:
— Места много, а работы ещё больше.
— Участники оставят машины возле низинки, — продолжила Малика. — Главное — не ошибиться и точно рассчитать время по солнцу.
— Откуда взялся костёр?
— Вы внимательно слушали Ахе?
— Честно говоря, вполуха.
— Он так старался произвести на вас впечатление.
— На меня произвели впечатление его работы. Это намного важнее.
Малика вздохнула:
— Солнце должно находиться в определённой точке, чтобы лучи отражались от изумрудной воды залива под нужным углом. Так называемая игра света.
— Откуда ты узнала о Смарагде?
— В отличие от вас я люблю сказки.
Вилар прошёлся по залу, поддевая носками сапог лохмотья ила:
— Я расскажу Адэру, но два месяца — очень маленький срок.
— Через два месяца моя гостиница будет готова к приёму гостей. Неужели уборка мусора займёт больше времени?
— Не я решаю. Пора возвращаться, Малика.
— Это ещё не всё. Несите корзинку.
Расположившись у воды и расстелив на песке салфетку, Малика выкладывала из корзины булочки и бутерброды:
— Что делать с дорогой? Построить её вы точно не успеете.
— Ты говоришь так, будто вопрос с выставкой в Смарагде решён.
— Представьте, что уже решён.
Вилар наполнил бокал вином, сделал глоток:
— Хорошо, попытаюсь. Можно обойтись малой кровью. Расчистить от камней, увлажнить и утрамбовать, чтобы не летели песок и пыль. Так делают в Тезаре, если дорога редко используется.
Малика протянула ему бутерброд:
— Надо узнать, есть ли в Ларжетае транспортная контора или дорожный участок.
— Конечно, есть. Только они до сих пор подчиняются Тезару. Совет Порубежья ещё не сформирован.
— У вас были женщины? — вдруг спросила она.
Вилар подавился куском хлеба. Похлопал себя по груди:
— В смысле?
— В прямом.
— Мне двадцать восемь лет, Малика.
— Вы любили?
— Мне не нравится эта тема.
— Вам неприятен разговор о любви?
— Это было давно.
— Значит, любили.
— У всех когда-то была первая любовь.
— Не у всех.
— Не хочу спорить.
— Какая она была?
— Не помню.
— Помните. — Малика зачерпнула пригоршню мелкого белого песка, тонкой струйкой вернула берегу. — Тезарские дамы красивые?
Вилар вновь наполнил бокал, покрутил в руке. Море безмятежное, как воспоминания о далёком детстве. Небо тёмно-лиловое, как сирень под окнами замка отца. Воздух ядрёный, сочный, как настоявшийся чай. Сейчас бы открыть душу, но нет же… не туда пошёл разговор.
— Почему молчите? Вспоминаете первую любовь?
— Вспоминаю тезарских дам, а на ум приходит только Галисия Каналь, возлюбленная Адэра.
— Галисия… красивое имя. Какая она?
— Не в моем вкусе. Мне нравятся смуглые, черноволосые, черноглазые, — говорил Вилар, глядя на Малику. — Адэр неравнодушен к белокурым девицам с фарфоровой кожей и небесными глазами.
— Как Вельма?
Вилар хохотнул:
— Вельма? Не смеши. — Сделал глоток вина. — Пока доберёмся до гостиницы, наступит ночь. Поехали.
— Скоро поедем.
Вилар посмотрел в дымчатое небо.
— Над Смарагдом никогда нет луны, и не светят звёзды, — сказала Малика и надолго умолкла.
Он слышал ленивый шёпот волн, но моря в наступившей темноте уже не видел, как не видел древнего города.
— Малика…
Она поднялась:
— Дайте мне свою рубашку.
— Зачем?
— Не хочу ехать в мокром платье.
— Хочешь искупаться?
— Да.
— Шутишь…
— Пожалуйста, дайте рубашку.
Переодевшись за его спиной, Малика пошла к воде, на ходу распуская волосы. Смуглое тело растворилось в застывшем воздухе, и только белая ткань позволяла следить за девушкой.
— Малика! Это плохая идея!
Прозвучал всплеск, белое пятно исчезло.
Вилар вскочил и остолбенел. Из моря выходило Божество в образе женщины. Капли падали с длинных волос зелёными кристаллами, кожа светилась мириадами осколков драгоценного камня. Девичья фигура переливалась словно изумруд.
— Малика… — проговорил он и бросился в воду.
Вилар вышел из моря. Остановился в нескольких шагах от Малики. К ногам прилипли брюки, по лицу разметались волосы. Сверкающие капли стекали по крепкой шее, широким плечам, струились по опущенным сильным рукам и переливающейся капелью падали в песок.
Малика прижала ладонь к груди. Забеспокоилось сердце, по коже забегали мурашки. И не ветерок тому причина — взгляд… его взгляд, такой волнующий и притягательный.
— Это сон? — шёпотом волн прозвучал севший голос.
— Да, сон, — тихо ответила она.
Вилар приблизился к ней, прижал к себе.
«Какой он горячий…» — удивлённо сверкнула мысль и растворилась в хороводе желаний. Голова закружилась, в глазах потемнело. Малика покачнулась, чувствуя, как слабеют ноги.
Вилар прошептал:
— Это сон, слышишь? Проснувшись, ты можешь о нём забыть. И я никогда не напомню. Но сейчас это наш сон.
Он покрывал поцелуями её лицо, шею, жадно впивался в губы. Его дрожащие пальцы до боли сжимали её тело.
— Ты согласна? — шелестом листьев долетел до сознания голос.
— Вилар…
— Скажи да…
Борясь с безумной слабостью, Малика пыталась оттолкнуть его. Но руки не слушались. Вилар потянул её вниз.
Собрав все силы, она крикнула:
— Нет!
Голос пролетел над притихшей волной, эхом отскочил от скал.
— Нет, — повторила она.
Вилар отшатнулся. Немного постоял, глядя в сторону. Резко повернулся к ней спиной и бросился в море.
Малика переоделась. Долго ходила по кромке воды, вглядываясь в темноту. Она жалела Вилара. Жалела, как саму себя. Он, как и она, попал в западню, из которой уже нельзя выбраться.
Вилар вышел на берег бодрый, весёлый. Смеясь, взял рубашку, перекинул через плечо. Подхватив Малику под руку, повёл её к машине, о чём-то беспечно болтая. Малика не слышала слов, она окунулась в безумную боль, царящую в его сердце, и понимала, что он пытается спрятать под маской безудержного веселья невыносимые страдания.
Поздно ночью, уже проезжая по улицам столицы, Вилар немного успокоился. Остановив машину возле гостиницы, повернулся к Малике: