Бал оправдал ожидания. Патрик неоднократно замечал, как наследник оценивающе смотрит на Галисию. Путь к успеху был открыт.
На очередном королевском балу Адэр пригласил Галисию на танец. Патрик ликовал. А немного погодя дочь получила приглашение в замок Грёз. И ликованию пришёл конец.
Ей шестнадцать, ему двадцать. Обольщать наследника и одновременно не подпускать его к себе Галисия не сумела. Изменился взгляд, фигура стала более женственной. При разговоре с отцом дочь краснела и, когда Патрик отпускал её, закрывалась в комнате. Участились поездки в замок Грёз, на груди и запястьях засверкали украшения, но неизвестно откуда взялись беспричинные слёзы. И сколько бы Патрик ни просил супругу поговорить с дочерью по душам, матрона презрительно надувала губы и уезжала в имение отца.
Моган молчал… Дворяне ехидно поглядывали на Патрика, на балах подталкивали к Адэру своих дочерей и, когда он вёл в танце новую партнёршу, прятали улыбки.
Патрик с тревогой наблюдал за дочкой. Ему не нужны были незаконнорождённые отпрыски преемника престола, его не устраивала Галисия в роли любовницы будущего правителя. Но когда она две недели подряд просидела дома, Патрик влетел к ней в комнату, силой стянул с кровати, потребовал привести себя в порядок и отправиться к Адэру. «Он изменяет мне», — со слезами на глазах проговорила Галисия. Патрик грубо бросил: «Изменяет, потому что ты позволяешь». И выставил её за дверь.
Последний год перед отъездом Адэра в Порубежье был особенно тяжёлым. Выталкивать дочь из дома стало сложнее. Двадцать лет — далеко не безотказный возраст. Приходилось прибегать и к уговорам, и к угрозам, и к обещаниям. «Ты ослепла? — кричал Патрик, потрясая перед носом Галисии руками. — Ты когда-нибудь видела такого красавца, как он? Скажи честно: любишь или нет?» «Люблю, — тихо отвечала она и отводила глаза. — Но не хочу всю жизнь делить его с кем-то». «Дура! — кричал Патрик. — Кого он одаривает, как тебя? Кто из его подружек увешан драгоценностями, как ты? Кому он подарил особняк?» Галисия прятала пылающее лицо в ладонях и шептала: «Он покупает меня, а ты продаёшь».
В сердце просыпалась жалость. Патрик обнимал дочь за плечи, прижимал к груди и баюкал как маленького ребёнка. «Глупенькая, — нашёптывал он и целовал её в макушку. — Такая красавица должна восседать на троне. Вот увидишь, оттуда, с высоты трона, тебе будет плевать, с кем он проводит ночи. Полмира будет у твоих ног. А там, глядишь, Адэр остепенится». Но Галисия качала головой: «Он не любит меня, а его измены убьют мою любовь. Как же мне жить?»
Патрик поглаживал дочь по спине. Каждое следующее прикосновение к ней становилось более нетерпеливым и резким. И, в конце концов, Патрик подталкивал Галисию к двери: «Иди к нему. Иди! Ты должна стать королевой! В противном случае у меня не будет дочери!»
Адэр уехал и словно умер. Ни звонков, ни писем. Неужели Галисия оказалась права? Как только она исчезла из поля его зрения, так блудный мальчишка нашёл ей замену. Узнать бы — кого? Если он ублажает плоть в окружении распутниц, переживать не стоит. Но если его обхаживают знатные девицы, самое время забить в колокола.
Заслать шпионов в замок Адэра Патрик не мог. А собирать слухи — лишняя тяжесть для измученного сердца. И вдруг — как взрыв — аукцион в заколдованном городе. Зная характер Великого, Патрик не решился поехать сам. Поехать и напомнить о существовании фамилии Каналь. Пришлось обратиться за помощью к Стефану.
Внучатый племянник не пользовался доверием. В былые времена он язвительно отзывался о стремлении Каналя усадить Галисию на престол. Подсовывал Адэру продажных девок, нередко уходил с ним в длительные загулы, заставляя кузину страдать. Однако разговор со Стефаном несказанно порадовал. Племянник без обиняков поинтересовался, что он будет иметь в случае брака Галисии и Адэра. Патрик наобещал ему золотые горы и сунул в один карман пачку банкнот, а в другой — письмо от Галисии.
Когда Стефан вернулся, Каналь понял, что оплошал. Мало того что племянник привёз нерадостные новости о закрытии приисковых отделений «Ювелибанка», так ещё протянул коротенькое безликое послание для Галисии: «Если обстоятельства не изменятся, увидимся на моём дне рождения». На какие обстоятельства намекал Адэр? И неужели он собрался пробыть в захолустье до весны?