Брови старосты соединились на переносице.
— Что?
— Ты не следишь за новостями, Урбис? Или новости к вам поступают только зимой, вместе с провизией из Тезара?
— Я читал в газетах, что вы взяли в советчицы плебейку. О том, что она моруна, нигде не писали.
Адэр пересел в кресло Малики, потрепал Парня по холке:
— Что ты говорил об охоте на морун?
Урбис пожал плечами:
— Давно это было. Расспросите лучше свою советчицу.
— Рассказывай.
Староста вздохнул:
— Поговаривали, что Зерван и его советчица сильно поскандалили. Когда он исчез, поползли слухи, что советчица околдовала его и куда-то увела. Чтобы успокоить народ, стали срочно готовиться к коронации племянника Зервана. Мальчику было двенадцать. В ночь перед коронацией его задушили подушкой. На полу нашли то ли кольцо моруны, то ли браслет. Точно не скажу. Люди по-разному говорят. Её задержали возле горящей библиотеки. Заточили в подземелье. Вы знаете, что моруной рождается только первый ребёнок — девочка?
— Знаю. Дальше, — потребовал Адэр.
— Советчицу поймали и отправили в подземную тюрьму. На допросе она призналась, что моруны проводят какие-то обряды и приносят детей климов в жертву. Тут и началось. Морун начали изгонять из посёлков. Дошло до убийств. Их верховная жрица с тремя помощницами отправилась сюда, в столицу. Не знаю, правда или нет, но говорили, что она обладала каким-то даром. После её взгляда человек становился сам не свой. Шагнуть боялся, чтобы траву не помять, и говорил только правду.
Урбис сделал глоток кофе, с задумчивым видом повертел чашку в руках.
— Дальше.
— Это пророчество про стены знали ещё при Зерване. Люди испугались, что вот оно, зло в лице верховной жрицы идёт, чтобы разрушить последние стены. — Староста посмотрел на Парня, лежащего возле ног Адэра. — Никто не видел щенка моранды, и самца никто не видел, а у вас самец. Говорили, что моранда — это неупокоенная душа убиенной моруны. Значит, неправда…
— Что стало с верховной жрицей? — спросил Адэр.
— Их поймали. Жрицу привязали к столбу в сарае, а её помощниц… — Урбис поставил чашку на блюдце. Пальцем стёр со стола крупинку сахара. — От жрицы хотели добиться признания, что моруны — ведьмы.
— Её пытали? — опешил Адэр.
— Думаете, это делали ветоны? — вдруг окрысился Урбис. — Нет! Это было не здесь. Их насиловали и пытали далеко отсюда.
— Почему жрица не использовала свой дар?
— Для этого надо знать имя человека и неотрывно смотреть ему в глаза. Она не знала имён истязателей.
— Дальше.
— Их продержали без воды и еды два дня. Дело было зимой. — Урбис уставился на огонь в камине. — Кто-то сердобольный поджёг сарай. Крики морун были слышны в соседних посёлках. Когда стены сарая рухнули, люди увидели жрицу, охваченную пламенем. Она кричала нечеловеческим голосом, мол, тот, кто изнасилует моруну, сойдёт с ума, а тот, кто убьёт моруну, умрёт в страшных муках, а вместе с ним вымрет весь его род.
— Проклятие сделало морун неприкосновенными.
Урбис кивнул:
— Да. Народ их боялся, пока не нашёл против морун новое оружие. Их мужья. После смерти любимого моруна долго не живёт.
Если бы не ужасная история про жрицу, Адэр бы рассмеялся.
— Их мужей стали истреблять, как вшей. Моруны с семьями собрались скопом и ушли за долину Печали. — Староста откинулся на спинку кресла. — Не испытывайте судьбу, господин. Удалите от себя моруну. Не повторяйте ошибку династии Грассов.
Выпроводив Урбиса, Адэр развернул кресло к камину и протянул замёрзшие руки к огню. Не об этой ли ошибке Зервана говорил Кебади, летописец из замка?
~ 45 ~
Страж, нёсший караул возле особняка, сказал, что Малика направилась в сторону парка. Размашисто шагая по аллее, Вилар всматривался в просветы между кустами и декоративными оградами. Сбоку мелькнула русоволосая голова. Вроде бы Мебо. В последние дни Мебо и Драго не отходили от Малики. Значит, она где-то рядом.
Вилар ринулся сквозь оранжевые заросли:
— Малика! Подожди! — Поднырнул под нависшие над газоном ветки и схватил её за локоть. — Что с тобой?
— Ничего! — огрызнулась она, пытаясь высвободить руку. Вдруг прижалась к Вилару и беззвучно расплакалась.
Он погладил её по спине:
— Я не верю Урбису. И всегда буду верить только тебе.
— Я сама виновата. Знала, что мне нельзя сюда ехать, и всё равно поехала.
— Тихо, милая, тихо. — Вилар поцеловал Малику в висок.
Она прерывисто вздохнула. Вытерла ладонями щёки:
— Давайте пройдёмся. Не хочу, чтобы меня видели заплаканной.
Они ни с кем не хотели встречаться. Брели по лужайкам и тропинкам и сворачивали в сторону, услышав чьи-то голоса. Им было хорошо вдвоём. Нравилось идти, держась за руки, и молчать. Смотреть на порыжелую траву и на облака. Слушать шелест листвы и дыхание ветра.