Обогнув живую изгородь, они ступили на поляну и замерли, глядя на стеклянное дерево с ажурной кроной-паутиной. Пронзая ветви, солнечные лучи преломлялись странным образом, и казалось, что с дерева осыпается алмазная пыль.
Малика провела ладонью по шершавому стволу:
— Алмазный мрамор! У ветонов и правда золотые руки.
— Я давно хотел тебе сказать и не знал, где лучше это сделать: в замке или в Смарагде. Это дерево, эта поляна… — Вилар опустился на одно колено. — Малика! Будь моей женой!
Она побледнела.
— Чаще всего любовь приходит не сразу, — говорил он, глядя в её широко раскрытые глаза. — Я сделаю всё, чтобы ты меня полюбила. Пока ты не моя, я вынужден скрывать свои чувства. Я не принадлежу сам себе. Больше не хочу так жить. Будь моей женой!
— Вилар…
— Я буду о тебе заботиться. Буду оберегать тебя так, как никто никого не оберегает. Мы поселимся в Ларжетае. Заберём Муна. Потом к нам переедет мой отец. У меня замечательный отец. Он меня понимает и поддерживает. Он сказал, что будет счастлив, если буду счастлив я. Малика! Будь моей женой!
— Вилар…
— Не лишай меня надежды. Пожалуйста, не надо.
Малика упала на колени, обвила шею Вилара руками, прижалась щекой к его щеке:
— Мне очень жаль.
— Назови хотя бы одну причину, которая мешает тебе выйти за меня замуж. О любви не говори — ты полюбишь меня, я знаю.
— У нас не будет детей, — прошептала Малика ему на ухо.
— Ты бесплодна?
— Вы не однолюб. Я не смогу от вас забеременеть. В моём мире дети рождаются в семьях однолюбов. И только так.
Вилар зарылся лицом в шелковистые волосы:
— В нашем мире много детей, которым нужна забота и ласка.
Малика отклонилась назад:
— Вы готовы взять чужого ребёнка?
— Готов и хочу. У меня уже есть на примете два мальчика и девочка. Старшему четырнадцать, младшим шесть и три. Захочешь, возьмём ещё. У нас будет большая семья. Большая и счастливая.
Малика опустилась на пятки, уронила руки на колени:
— Вилар…
Он сел рядом с ней, обнял за плечи:
— Причины нет.
Малика поникла головой.
— Или есть?
— Есть, — тихо произнесла она.
— Я слушаю.
— Я перестану различать цвета.
— В смысле?
— Всё вокруг для меня станет серым.
Вилар заглянул Малике в лицо:
— Я не верю. Я отказываюсь верить.
— Это правда.
Он помолчал, глядя на искрящийся воздух. Взял Малику за руку:
— Это не причина. Ты полюбишь меня, и краски вернутся. Есть ещё причина?
— Есть. Если я умру, вы тоже умрёте. После смерти любимой мужья морун долго не живут.
— Это не причина, потому что я не хочу без тебя жить.
— Вы не понимаете.
— Понимаю, — перебил Вилар. — Есть ещё причина?
Малика кивнула:
— Две. Но я не могу сказать.
— Хорошо. Скажешь потом, после свадьбы.
— Вилар, я не буду вашей женой.
— Я этого не слышал. — Он поцеловал Малику в лоб. — Тебе надо свыкнуться с мыслью о свадьбе. Я дам тебе время.
До захода солнца Вилар и Малика просидели под мраморным деревом, глядя на осыпающуюся алмазную пыль. Они молчали и думали каждый о своём. Их руки и плечи соприкасались, дыхание звучало в унисон, сердца бились как птицы в алмазных клетках.
Во дворе их дома ждал страж:
— Правитель приказал вам переселиться в его особняк.
Малика попятилась:
— Я не хочу.
— Малика, — вкрадчиво проговорил Вилар. — Так хочет правитель.
— Я не хочу!
— Малика! Послушай!
— Нет! Это вы меня послушайте, маркиз Бархат! Я не буду по щелчку пальцев посреди ночи бегать с вещами туда-сюда. Я не собачка и не вижу необходимости ею становиться. Вы друг правителя, вот и развлекайте его, а я пошла спать.
Проводив Малику до двери спальни, Вилар вышел во двор и посмотрел на освещённые окна в доме напротив. За четыре месяца пребывания в этой стране Адэр набил шишек намного больше, чем за всю свою жизнь. Вилара удивляла выдержка друга. За спиной Адэра возвышалась сверхдержава, а он, вместо того чтобы вызвать сюда отборные тезарские войска и наказать обидчиков, ведёт с ними переговоры. Возможно, от этой выдержки осталось несколько капель. И как бы эти капли не испарились сейчас, после отказа Малики повиноваться.
Адэр был взбешён. Вилар настороженно наблюдал, как друг кружит по комнате, колотя кулаком себе в ладонь. На окнах колыхались занавеси, в камине метался огонь, и только Парень спал на диване глубоким спокойным сном, прикрыв морду лапой.
Адэр взял со стола бутылку, зубами вытащил пробку и, развалившись в кресле, приложился к горлышку.