— Куда едем? — послышалось после долгого молчания.
— Куда-нибудь.
— Понятно, — сказал то ли страж, то ли водитель. И превратился в пустое место.
Малика собралась с духом и вошла в замок. Перед глазами расплывались очертания мебели и декоративных деревьев. Размытые силуэты людей мелькали то слева, то справа. Она добрела до лестницы, схватилась за перила и с трудом разглядела ступени. На руку легла тёплая ладонь.
— Идём ко мне, — прозвучал мягкий голос Муна.
Держась за старика, Малика поплелась в хозяйственную пристройку.
— Он убивает тебя, — прошептал он.
— Я сама себя убиваю.
Комнатка Муна всколыхнула ненужные воспоминания. На этой кровати с панцирной сеткой она прыгала до упаду — пыталась лизнуть потолок. А в этом сундуке любила прятаться. Эту салфетку вышивала повариха. Нет поварихи — обварилась кипятком. Мун долго страдал. Может, любил? А эту бабочку из бисера сделала подружка — дочка горничной. И подружки нет — умерла от воспаления лёгких. На рисунке над кроватью на всех парусах летит кораблик — единственное, что Малика сделала своими руками. Она рисовала и свято верила, что мама с папой на этом кораблике, посреди бескрайнего моря и неба, рядом с солнцем. Им хорошо. Они вместе…
Малика села на стул, сложила руки на столе:
— Вилар хочет, чтобы я стала его женой.
Мун придвинул к ней плетёнку с булочками:
— Ты сказала, что у вас не будет детей?
— Сказала.
— А то, что будешь видеть серый мир?
— Сказала.
— А то, что он не сможет жить без тебя?
— Он меня не слышит.
— Ты сказала, что любишь Адэра?
Малика вскинула голову.
— Как я могу это сказать? Любовь убьёт меня, а Вилар все свои последние дни будет проклинать Адэра. Как я могу позволить ему ненавидеть человека, которого люблю? Я люблю в нём всё! — говорила она, хлопая ладонями по столу. — Мятую рубашку и грязные сапоги. Как он держит руль, как поправляет воротник, как смотрит на огонь, как потирает подбородок. Я люблю, когда он злится. Когда протыкает меня взглядами. Я люблю и ненавижу!
— Тише. — Мун выглянул в коридор, закрыл дверь. — Пожалуйста, тише.
— Ненавижу, когда в его постели кто-то, — говорила она, колотя кулаками по столешнице. — Ненавижу, когда он приходит довольный, как кот. Я хочу разорвать его, растоптать, уничтожить! Хочу прижаться лбом к его лбу: посмотри на себя! Увидь себя насквозь, как вижу я! Почувствуй то, что чувствую я!
Мун притянул её голову к груди:
— Тише.
— Я люблю его и ненавижу. Разве так бывает?
— Не знаю, Малика.
— Почему у других всё по-другому? Почему моруны находят свою половинку, отдают мужу себя без остатка, рожают детей? Почему они счастливы, а я нет?
— Если бы все были счастливы, не было б моранд.
Малика оттолкнула старика:
— Зачем ты это говоришь?
Он поцеловал её в затылок:
— Прости, милая! Прости!
Малика закрыла лицо ладонями:
— Если бы он не замечал меня, если бы я могла быть просто рядом: за дверью, в конце коридора, на другом этаже. Если бы я оставалась серым пятном, мне было бы легче. Но он заметил. Я возбудила в нём азарт, Мун. Я стала дичью. Он вышел на охоту.
— Он пристаёт к тебе?
— Да, Мун. Он в шаге от победы.
— Малика, моя девочка…
— Не называй меня так!
— Почему?
Она посмотрела в старческие глаза. Как сказать Муну, что «моя девочка» уже принадлежит Адэру?
— Я стала взрослой.
— Хорошо, милая. Не буду.
— Я борюсь с ним за каждый час, за каждую минуту моей жизни. Я так хочу жить! Мун! Я хочу жить!
— Он мучает тебя, а ты позволяешь. Давай уйдём, Малика. Прямо сейчас. Давай?
Она подошла к окну, открыла раму. В лёгкие хлынул опьяняющий запах осени.
— Если завтра я не проснусь… Если так выйдет, что сегодня мой последний день на земле… гордилась бы я тем, что успела в этой жизни? Гордилась бы так, как гордилась моя мама? Улыбалась бы я, как улыбалась она в последнюю секунду, избитая, изнасилованная, истыканная ножами.
— Малика, — выдохнул Мун. — Кто тебе сказал?
Она повернулась к старику лицом:
— Нет, Мун. Мне нечем гордиться. Я не могу уйти.
***
Адэр два дня провёл с главным судьёй Юстином Ассизом и главным стражем страны Криксом Силаром. Гюст только успевал вносить в список имена дворян, которых надлежало собрать в замке.
Наконец Адэр отпустил советников, уставших и озадаченных, и взялся за документы, скопившиеся за время его поездки к ветонам.
— К вам смотритель замка, — доложил Гюст и впустил в кабинет Муна.
Адэр перекладывал бумаги, а старик стоял перед столом и, глядя в пол, комкал полу пиджака. Смотритель пришёл к нему впервые. Причина? Малика пожаловалась? Интересно, как он будет за неё просить?