Иштар расставил ноги, заложил руки за спину, горделиво вскинул голову и, увидев сидящую среди мужчин Малику, свёл на переносице брови.
Орэс Лаел зачитал обвинение. Попытался добиться от Иштара признания вины, но тот молчал. Мужи для проформы посовещались. Под потолком шестнадцать раз раздалось: «Выдать хазиру Ракшады Шедару Гарпи!»
Орэс с видом человека, который до конца исполнил свой долг, принялся складывать бумаги в стопку. И обронил как бы невзначай:
— Тайный советник, ваше слово.
Малика поднялась. Иштар шевельнул губами — словно переспросил: «Тайный советник?»
— Иштар Гарпи! — прозвучал подрагивающий голос. — Ты не знал материнской ласки и не ведал любви. Пережив смерть отца и братьев, ты рос в тени безумного правителя. Тебя ослепили ненавистью, оглушили злостью. Ты не познал счастья в жизни, а потому её не ценишь. Ты заблудший человек, и таких, как ты, в твоей стране миллионы. Мне жаль, что не будет в Ракшаде правителя, над которым Всевышний простёр бы длань и благословил на деяния, достойные настоящего мужчины. Мне жаль не тебя, Иштар Гарпи. Я скорблю по твоей отчизне. Сейчас я не здесь, я рядом с несчастной женщиной, которая услышала твой первый крик, но не услышит твоего последнего слова. Которая дала тебе то, что хочет забрать Совет.
— Совет никого не лишает жизни, — заметил Орэс Лаел. — Ваше решение, тайный советник.
— Я прошу помиловать Иштара Гарпи.
— Не переворачивайте всё с ног на голову, советник Латаль. Сейчас решается вопрос о выдаче подсудимого его брату.
— Выдача равносильна смертному приговору.
— Кто ты такая, чтобы говорить о Всевышнем и скорбеть о Ракшаде? — спросил Иштар, глядя исподлобья на Малику.
— Я — женщина. Для тебя — никто, — ответила она и опустилась в кресло.
— Решающее слово за вами, мой правитель, — обратился Орэс к Адэру.
— Шестнадцать советников высказались за смертную казнь. Мой тайный советник с ними не согласен.
— Тайный советник не вправе решать за несчастных людей, побывавших в плену у Иштара Гарпи, — возразил Лаел.
— Я одна из них, — произнесла Малика.
Орэс с недоверчивым видом вытянул шею:
— Вы были в плену?
— Да. Была.
— Тем более! Что скажут те, кто прошёл через ад, когда узнают о вашем решении?
Малика взмахнула рукой:
— Так идите — спросите их.
— Анатан, ты был свидетелем тех событий, — подал голос Адэр. — Расскажи всё, о чём помнишь. Надеюсь, это поможет тайному советнику принять правильное решение.
Пока Анатан говорил, Малика неотрывно смотрела на Иштара, а он ни мимикой, ни взглядом не выдавал своих мыслей.
Потом Адэр предоставил слово Ярису Ларе. Выслушав маркиза, советники окончательно растерялись: как после всего пережитого Малика может просить о помиловании?
— Тайный советник! Ваше решение, — произнёс Адэр.
— Один голос против шестнадцати ничего не значит, — упорствовал Орэс Лаел.
— Малика! Отвечай!
— Прошу сохранить ему жизнь.
Адэр вышел из-за стола, приблизился к Иштару и прошипел ему в ухо:
— Чем ты её пленил?
— Тем же, чем она пленила меня.
— Чем?
— Бесстрашием. Мы с ней ничего не боимся. Чего не скажешь о тебе. — Иштар сделал шаг в сторону, давая понять, что разговор окончен.
Адэр повернулся к советникам:
— Я был в плену вместе с Маликой.
В зале неожиданно потемнело: солнце нырнуло за свинцовую тучу, ветер закружил перед окнами ржавые листья.
— Я был в плену, — повторил Адэр, бегая глазами по бледным лицам дворян. — Висел на цепи, питался объедками, днями умирал от жары, ночами промерзал до костей. Но я не ползал на коленях, никому не целовал сапоги и не просил подарить мне лёгкую смерть.
Иштар усмехнулся:
— А я уж тем более не попрошу.
Орэс Лаел пригладил волнистые волосы. Тяжело поднялся:
— Совет принял решение…
— С каких это пор, маркиз Лаел, вы говорите за правителя решающее слово? — отозвалась Малика. — Историю пишут те, кто выжил.
— Вы правы, советник Латаль. Историю пишут те, кто выжил. — Адэр вернулся к столу. — Оглашаю приговор. Иштар Гарпи! Я признаю тебя виновным. Ты заслуживаешь смерти. Но в Грасс-Дэморе смертная казнь отменена, поэтому я приговариваю тебя к году заключения в моём замке. Ровно через год я выдам тебя хазиру Ракшады, чтобы он привёл в исполнение свой приговор. Тебя подвесят за ноги посреди пустыни. И мне жаль, что я не увижу твоих мучений.
Часы пробили десять.
Скрипя зубами и теребя полу кожаного плаща, Иншвид смотрел в окно машины, уносящей его к морю.
***
Окна затянуло серой дождевой кисеёй. В камине потрескивал огонь, разгоняя полумрак по углам зала Совета. На каминной полке стояла бутылка и ваза с кроваво-красными яблоками.