— Я вряд ли найду время на их изучение, — сопротивлялся Адэр, с опаской поглядывая на фолиант.
— Сколько языков вы знаете, мой правитель?
— Девять. У меня плохая память на имена и даты, но учителя-иностранцы отлично с ней поладили.
— Знаете тикур, вард?
— Конечно.
— Язык ветонов из той же группы, хотя алфавит и произношение многих слов сильно отличается. Тез — ваш родной язык. А шер и рóса знаете?
— Рóса чуть хуже. В Росьяре я редко бываю.
— Это неважно. Сейчас везде говорят на слоте.
— Для изучения языков важно! В Маншере проходят скачки. По их правилам участники и гости обязаны говорить только на шер. Хочешь не хочешь, а язык будешь знать. — Адэр потёр лоб. Через месяц состязания, а его скакуна там не будет.
Голос Кебади вернул его в архив:
— Очень интересно.
— В Партикураме ежегодно проводят бал-маскарад, — продолжил Адэр. — Общение только на тикуре. Их язык превосходно передаёт чувства. Росьяр славится оперой, у них самый певучий язык. К сожалению, открытие сезона, куда приглашают королей и принцев, приходится на день рождения моего отца.
— Язык климов в одной группе с тез, шер и рóса. С ним вам будет легче всего. А сложнее всего с языком ориентов. Похожей речи нет.
— А язык морун?
Кебади достал из ящика фланелевую тряпочку и снял очки:
— На нём говорят только моруны.
— Расскажи о них, — сказал Адэр тоном, каким обычно просят открыть окно в жарко натопленной гостиной.
— Они живут за долиной Печали, на полуострове Ярул.
Адэр еле сдержался, чтобы не ударить кулаком по столу. Сидит перед ним старик с глазами крота и гнёт себе цену! Каждое слово приходится выуживать.
— Мне говорили, что они подчиняют себе мужчин. Это правда?
Забыв протереть стёкла, Кебади водрузил очки на нос:
— Почему-то никто не говорит, что мужья морун — однолюбы, способные беззаветно любить и хранить верность. Все только и твердят, что моруны их подчинили.
— Нет дыма без огня.
— Незамужние моруны ищут свою половинку, а когда находят — две половинки становятся одним целым и уже никогда не расстаются.
— И, как в сказке, живут они долго и счастливо и умирают в один день.
Кебади прищурился, словно даже в очках не мог разглядеть Адэра:
— Вы недалеки от истины.
— Я хотел найти здесь летописца, а нашёл сказочника. — Адэр поднялся. Помедлив, взял книгу. — Будет время на очередную сказку — прочту.
— Почему вы не спрашиваете о проклятии морун?
— Впервые о таком слышу, — солгал Адэр и направился к выходу, с трудом переставляя потяжелевшие ноги.
— Малика простая девушка. Её враги или ваши непременно будут пугать вас проклятием.
Адэр обернулся:
— Оно существует?
— Скорее да, чем нет. Но вам не стоит беспокоиться. Проклятие настигает того, кто убивает моруну или овладевает моруной против её воли.
— Что происходит с насильником?
— Он сходит с ума.
— А с убийцей?
— Вымирает весь его род.
Вернувшись в кабинет, Адэр бросил на стол книгу и уставился в окно. Если то, что сказал Кебади, то, о чём предупреждали Трой и Лаел, — правда… Даже если это вымысел, нужны ли ему за спиной лишние пересуды, которых и так хватает? Не проще ли выгнать Малику и забыть о своей ошибке?
~ 10 ~
Он вышагивал по коридору флигеля, в котором обитала челядь, и колотил во все двери. Из комнат выглядывали перепуганные слуги и тут же ныряли обратно.
— Что здесь происходит? — прозвучал старческий голос из глубины коридора. — Мой правитель?..
— Вот ты где! — рявкнул Адэр и подошёл к Муну.
Вытаращив глаза, старик попятился в комнату, споткнулся о домотканый половик. Потеряв равновесие, завалился на узкую, застланную клетчатым одеялом кровать. Панцирная сетка резко ухнула и подкинула Муна.
Комичность сцены слегка охладила разгорячённую голову. Адэр закрыл дверь, поставил перед кроватью стул с потёртым дерматиновым сиденьем и осмотрелся.
Комната была крохотной, как в домике для кукол — такой он подарил племянницам на Новый год. Чудный домик с чудной мебелью, здесь же «чудно» пахло нищетой. На столе вышитая крестиком салфетка. Малика вышивала? Вряд ли. Тяжело представить её с шитьём в руках. Бельевой шкаф на две створки и настоящий раритет — сундук, обитый бронзой. На окне ситцевая занавеска, к верхнему углу пришпилена бабочка из выгоревшего бисера. Детская поделка Малики? Верится с трудом. Она, скорее всего, корпела над книгами, пока кто-то вместо неё нанизывал бисер на леску.
Над кроватью булавкой приколот потускневший от времени рисунок: море, лодка и солнце. Рисовала Малика. Странно, откуда такая уверенность? Может, потому что на море шторм, а лодка наперекор здравому рассудку идёт под парусом?