— Вы не любите чужаков.
— Не любим. Но сейчас у нас с детьми совсем плохо. В этом году мёртвым родился каждый второй ребёнок. Отмените Указ о резервациях.
— Так быстро дела не делаются.
— Вы ждёте, пока мой народ вымрет?
— Я ничего не могу дать вам, кроме благодарности.
Старик встал:
— Йола понял правителя. Йола посоветуется с народом. — И позвал ориентов из моря.
— Ну и жук, — пробормотал Лайс, отряхивая ладони.
Мужчины уселись на песок вокруг старейшины. Йола долго говорил на своём языке — скорее всего, пересказывал разговор с правителем. Потом умолк. Ориенты как воды в рот набрали. Йола подождал, взмахнул рукой. Юноша побежал в пещеру, вернулся с книгой в картонном переплёте. Когда Йола приложил ладонь к груди и опустил на книгу, Адэр невольно сжался — «Откровения Странника»…
Старейшина открыл книгу наугад: разломил, как абрикос, на две неравные дольки. Прочёл молча. Пожевал губы. Что-то сказал соплеменникам и жестом попросил Адэра подойти.
Ориенты потеснились. Адэр сел рядом с Йола. Лайс опустился на корточки за их спинами.
— Ваш ответ, — произнёс Адэр, глядя на раскрытую книгу и пытаясь унять неизвестно откуда взявшуюся дрожь.
— Для того чтобы вам протянули руку, надо протянуть руку первым, — сказал Йола. — Так написано в Священном Писании. Вы этого не сделали, мой правитель.
— Отказывая мне, ориенты переходят на сторону Ракшады.
— В сторону. Ориенты ни к кому не примкнут.
Адэр вскинул голову:
— Йола! Ты только что уничтожил свой народ!
Лицо старика стало похожим на восковой слепок.
— Мы мирный народ, мой правитель. Там, наверху, с нами всякое случается. Мы сами виноваты — нечего покидать свои земли. А здесь… Вы помните рассказ Муна. Вы знаете, как мы умеем воевать. Но с вами воевать мы не будем. И в тюрьмах гнить мы не будем. И наши жены не будут ублажать переселенцев за кусок хлеба. И наши дети не будут просить милостыню. Если вы пойдёте против нас, мой правитель, море станет нашей братской могилой.
Адэр поднялся, окинул ориентов взглядом — суровые лица, тела как пружины. Они понимают слот!
— Вас уже нет. Секунду назад были, а сейчас здесь пусто, — сказал Адэр громко. — Но морской народ ещё может воскреснуть. Дверь ещё открыта. У вас есть время подумать, пока я её не закрыл. — И, более не произнеся ни слова, покинул лагерь морского народа.
Он шёл по зыбкой границе между берегом и морем, не чувствуя ударов волн, пытающихся сбить его с ног. Не видел сиреневого неба на горизонте, не слышал тревожного крика чаек, не ощущал ядрёного запаха неминуемого шторма. Все чувства исчезли, непонимание происходящего истребило мир.
Подойдя к скале, Адэр вскарабкался по выступам до верёвки, затянул петлю, выбрался на край обрыва и, глядя в мертвенно-белые лица Исанохи и Ютала, снял петлю с шеи.
~ 13 ~
В окно врывался шум проснувшегося города. Малика приподняла руку и уронила на подушку. Тело не слушалось. Мысли мелькали и безвозвратно исчезали.
— Давайте-давайте, царапайте паркет, — послышался из коридора недовольный голос. — Царапайте, пока хозяйка не видит. А потом она спросит: ты куда, Таали, смотрел? И что ей ответить?
В дверь постучались.
— Малика! Ты нам нужна, — раздался голос Вельмы.
— Сейчас. — Она с трудом села. — Я сейчас.
Прохладный душ не помог. Насилу одевшись, Малика вышла из комнаты и оказалась в окружении художников. Тяжело дыша и не понимая, о чём они говорят, смотрела на клетчатые рубахи и шапочки с помпонами и думала, что должно быть какое-то средство, приводящее в чувства после безумных ночей Адэра. Таали сообразил, что ей плохо. Взвалил на себя обязанности переговорщика и только поглядывал на хозяйку, ожидая кивка или одобряющей улыбки. Наконец художники разбрелись по гостиничным номерам. Таали побежал на третий этаж — там что-то грохнуло.
— Опять кошмар? — спросила Вельма.
— Не выспалась. — Малика пригладила волосы. — Чем займёмся?
— Цветами.
— Какими цветами?
— Я послушала художников. Они правы. Здесь не хватает цветов. Зря Таали с ними спорит. Нам нужен человек, который будет привозить цветы. А ещё лучше — тот, кто их выращивает.
— Этим займётся Йашуа.
— До чего же ты упрямая! У Йашуа дел невпроворот, а ты хочешь ещё и цветы на неё повесить. — Вельма горячо зашептала Малике на ухо: — Я познакомилась с одним художником…
Малика отшатнулась:
— Вельма!
— Что — Вельма? Он предложил мне позировать. Обещал хорошо платить.
— Личная служанка правителя не может быть натурщицей.