— А с глазом что?
— Не знаю. — Пошатнувшись, Хлыст сел на скамью. — Где я?
— В искупилке.
— Это я понял. Что под землёй?
Полотёр бросил мочало в таз:
— Асбестовая фабрика. — И вновь опустился на четвереньки; под железной щёткой застонали каменные плиты.
Прачка отжал тряпичные маски, перекинул через плечо:
— Асбест — это камень.
— Слышал, — буркнул Хлыст.
— А в нём волокно. Втыкается в кожу, в горло, в лёгкие, и растёт как репа в грядке.
Хлыст метнул недоверчивый взгляд.
— Не веришь? — Прачка приблизил лицо к глазу Хлыста. — Смотри. Это не бородавки. Смотри, смотри. Внутри зелёные точки. Видишь? Думаешь, гной? Не, не гной! А у него, думаешь, шишка? Не-а, асбест. А хочешь, я тебе задницу покажу? Растёт там что-то. Глянешь?
— Отвали!
— Отвалю. — Мужик почесал облезлые яйца. — А ты шибко не взлетай, братва быстро опустит.
Хлыст взял со скамьи арестантскую робу — чёрную в оранжевую полоску.
— Э не! Эт моё! — крикнул полотёр.
Хлыст вышел из умывальни, подбоченился:
— Эй! Вертухай! Мне голышом помирать? Дай хоть штаны, не то черти от зависти сдохнут.
Надзиратель провёл его (в чём мать родила) в каменное здание, втолкнул в залитую солнцем комнату. За столом сидел могучий человек в сером костюме и что-то писал. Сбоку от него стоял навытяжку ещё один, в форме начальника поселения: тёмно-зелёный китель с погонами и двумя рядами серебряных пуговиц.
Человек за столом отложил ручку, поднял глаза. У Хлыста сердце в коленки опустилось.
— Одевайся, — сказал Крикс и указал на стул в углу кабинета.
Хлыст надел крахмально-хрустящую рубаху, мягкие штаны, всунул ноги в ботинки (настоящие, не арестантские). К зеркалу на стене повернулся, посмотреть, что с глазом. Под закрытым веком впадина. Через щёку, от скулы до переносицы, воронкообразный шрам. Потрогал впадину пальцем — пусто, нет глаза.
Через полчаса Хлыст сидел позади Крикса в автомобиле, поглаживал изувеченными подагрой руками кожу сиденья и неотрывно смотрел в мощный затылок. Не боится Крикс, ничего не боится: ни свитой рубахи на шее, ни кулака в висок. Знает, гнида, что Хлысту на всё уже плевать.
В сумерках машина покатила по окраине незнакомого селения, остановилась перед маленьким домом. К крыльцу в три ступеньки велосипед привален, на перилах платьица сохнут, над входом керосиновый фонарь светит, в открытом окошке занавеска колышется.
— Иди, Асон, — сказал Крикс. — На рассвете приеду.
Хлыст выбрался из салона. Машина взревела и скрылась за поворотом.
В прихожей было темно. Хлыст на ощупь добрался до двери, вошёл в коридор. Полумрак вспарывали светлые полосы, вылетающие из двух комнат. Справа слышалось бренчание посуды и шипение картошки на сковороде. Слева тоненький голосок напевал колыбельную. Знакомая песня…
Заведя руку за спину, Хлыст открыл дверь. Уйти… уйти подальше… Попятился и грохнул каблуком ботинка в створку.
— Тоола! Глянь, кто пришёл, — раздалось справа.
У Хлыста остановилось сердце.
— Матин, — прозвучало слева.
— Не бреши, Тоола! Матин огород поливает. Я его в окошко вижу.
— «Не бреши» — плохое слово. Надо говорить «не обманывай».
Слева появилась девчушка лет семи. Качнула в руке тряпичную куклу:
— Здесь какой-то дядька.
— Какой дядька, Тоола? — Справа на фоне дверного проёма возник худенький, как щепка, силуэт женщины. — Тоола! Уйди!
Девочка юркнула в комнату.
— Что надо? — спросила хозяйка.
Хлыст сделал шаг вперёд.
Она резко выставила перед собой нож:
— Не подходи!
Не в силах вымолвить ни слова, Хлыст шагнул в квадрат света.
Хозяйка выронила нож:
— Асон… — И кинулась ему на шею.
По комнатам гулял неугомонный сквозняк. На полу, как в старые добрые времена, спало семейство. С одного боку к Хлысту прижималась жена, с другого — обнимала дочурка, сынишка развалился на ногах. Не хватает старшенького. Таша сказала, что Тормун подался на заработки. Много ли заработаешь в тринадцать-то лет?
Семейство спало, а Хлыст, заложив руку за голову, смотрел в потолок. Дом и мебель купил Анатан. Тася, жена Анатана, шьёт детям одежду. Крикс привозит еду и лекарства. Доктор Ларе проведывает Ташу. Что за это Крикс запросит? А что бы ни запросил, Хлыст всё сделает.
Прокричал петух, с дальнего края селения откликнулся другой. За окном хлопнула крыльями птица. Умостилась на ветке, затренькала. Хлыст осторожно выбрался из-под тёплых рук и ног. Закрыл окно. Постоял, глядя на детишек и жену. Поплёлся в смежную комнату.
Кровать застелена, на спинке стула рубашка, в углу мяч. Где ты сейчас, сынок? Кто тебя кормит? Кто одевает?..
Донёсся шум двигателя машины. Едет Крикс… Хлыст развернулся — на пороге Таша.