— Я всегда говорил Эйре, что её отец умер от болезни. Я был рядом с ним с первого и до последнего дня. Менял пелёнки, учил ходить. Его первое слово было «Мун». Пока мы жили среди ориентов, не было старика счастливее, чем я. Но он полюбил моруну. Ориенты ополчились, и нам пришлось перебраться за долину Печали. С тех пор я не видел счастливее человека, чем он. — Мун окинул комнату невидящим взглядом. — Мы ждали рождения Эйры, у морун первой рождается девочка…
— Почему скрыли настоящее имя? — спросил Адэр.
— Я расскажу по порядку. — Старик набрал полную грудь воздуха. — Когда мы уходили от ориентов, оставили все вещи. Среди них был жемчуг.
— Откуда у бедных ориентов жемчуг?
— Его ловили наши предки. Он перешёл к нам по наследству.
— Ладно, — кивнул Адэр. — Продолжай.
— Мой мальчик надумал сходить к ориентам за жемчугом, чтобы сделать жене подарок на день рождения дочери. По дороге мы остановились на ночлег в одном городке. Зашли в трактир перекусить. Там, как назло, проходили торги — продавали невинность десятилетней девочки. Бедное дитя дрожало, как осинка на ветру, а вокруг слюнявые губы, похотливые глаза…
Мун достал из кармана платок:
— Мой мальчик не выдержал и заступился за ребёнка. Нас выволокли на улицу. Меня повалили на землю, и двое сели сверху. А его били. Били долго. Ногами, палками, какой-то цепью. Я кричал, звал на помощь, пока был голос. Потом просто хрипел. Мимо шли люди. Я тянул к ним руки. Они уходили…
По морщинистым щекам потекли слёзы. Мун прижал платок к лицу:
— Я принёс его тело к морунам. В ту же ночь родилась Эйра. Прошло три года. Три года молчания, одиночества и ненависти. Однажды ночью я проснулся от того, что кто-то толкал меня в плечо. Малика… так звали маму Эйры… Малика стояла передо мной, прижимая к себе Эйру. Я без слов последовал за ней. Мы прошли через долину Печали. Добрались до злополучного городка. «Здесь?» — спросила она. Я кивнул. Здесь, на маленькой площади перед грязным трактиром умер мой мальчик. Мы сняли комнату. Ночью отправились в трактир. Притаились в тёмном уголке. Она осматривала зал, а я указывал…
Мун обхватил себя за плечи:
— Весь день она играла с Эйрой и впервые за три года смеялась. Но её глаза… они до сих пор стоят передо мной. Глаза мёртвого человека.
— Достаточно, Мун.
— Вечером она уложила Эйру и подсела ко мне. «Мун! Что ты хочешь ему передать?» Я умолял её покинуть этот проклятый город. Ползал в её ногах. Целовал ей руки. Но она ушла. Её не было всю ночь. Я бегал от окна к окну, выходил на улицу, смотрел в чёрное небо. Утром пришёл страж и повёл меня на опознание.
Адэр порывисто поднялся:
— Довольно!
— Я узнал её с трудом. Страж зачитал мне протокол с места преступления. Очевидцы рассказывали, что она успела вонзить нож в двух добропорядочных граждан. — Старик надрывно хохотнул. — Знал бы он, что такое «добропорядочность». На неё кинулись все, кто был в трактире, и уволокли на задний двор.
— Хватит, — сказал Адэр и направился к двери.
— Почему вы уходите? — прошептал Мун.
— Всё, что мне надо, я услышал.
— Вы спросили, почему мы здесь. Так найдите в себе силы дослушать до конца.
Адэр прислонился спиной к двери и уставился на рисунок.
— Я скитался с Эйрой в поисках угла и случайного заработка, — продолжил Мун. — Ночевал на сеновалах, в подворотнях. Нас отовсюду гнали. Эйра всё время плакала и звала мать. Я забрёл сюда случайно, хотел в саду провести ночь. Но Эйру услышали. Наместник велел выделить нам комнату и привести лекаря. Доктор спросил, как зовут ребёнка. А Эйра возьми и позови маму: «Малика». Так имя к ней и прилипло. Потом я отрабатывал расходы наместника. Так и остался.
— Почему ты не вернулся к морунам?
— Я… я боялся, что они заберут у меня Эйру. Они моруны, а я ориент. Зачем им я? Без Эйры мне незачем жить.
Адэр подошёл к окну, посмотрел на пустую аллею. На ветках кустарника покачивалась стайка пичуг. Стоило одной птахе сорваться с места, как вспорхнули остальные. Миг, и серое оперение растворилось в ярко-голубом небе; лишь далёкий дружный щебет напоминал об их невидимом присутствии. Стадное чувство… закон толпы…
— Убийц наказали? — спросил Адэр.
— Не знаю. Мне даже не разрешили похоронить Малику. Я забрал Эйру и ушёл.
— Как называется город?
— Зурбун, мой правитель.
Адэр открыл дверь и, переступив порог, оглянулся:
— Разговора не было.
Мун вскочил и согнулся в три погибели:
— Да, мой правитель.
Адэр закрыл за собой дверь и с облегчением выдохнул. Мать Малики прожила без мужа три года, и была бы жива до сих пор, если бы не решила отомстить. Её убили… один человек, пять или десять… какая разница? Убийцы не побоялись проклятия. А значит, всё, что рассказали Трой, Лаел и Кебади — чистой воды страшилка для доверчивых глупцов.