— Я затыкал уши горным воском, который дал нам Йола, — добавил Лайс.
— Йола уплыл в другой лагерь. Будет ближе к ночи.
— Я подожду, — проговорил Адэр. Сел на перевёрнутую лодку спиной к ориентам и подставил лицо солнцу.
В окно врывался шум проснувшегося города. Малика приподняла руку и уронила на подушку. Тело не слушалось. Мысли мелькали и безвозвратно исчезали.
— Давайте-давайте, царапайте паркет, — послышался из коридора недовольный голос. — Царапайте, пока хозяйка не видит. А потом она спросит: ты куда, Таали, смотрел? И что ей ответить?
В дверь постучались.
— Малика! Ты нам нужна, — прозвучал голос Вельмы.
— Сейчас. — Она с трудом села. — Я сейчас…
Прохладный душ не помог. Насилу одевшись, Малика вышла из комнаты и оказалась в окружении художников. Тяжело дыша и не понимая, о чём они говорят, смотрела на клетчатые рубахи и шапочки с помпонами и думала, что должно быть какое-то средство, приводящее в чувства после безумных ночей Адэра. Таали, видимо, сообразил, что ей плохо. Взвалил на себя обязанности переговорщика и порой только поглядывал на хозяйку, ожидая кивка или одобряющей улыбки. Наконец «тюбики» разбрелись по коридорам, громко споря и покрикивая друг на друга. Таали побежал на третий этаж — там что-то грохнуло.
— Опять кошмар? — спросила Вельма.
— Долго не могла уснуть, — Малика посмотрела по сторонам. — Чем займёмся?
— Цветами.
— Какими цветами?
— Я послушала художников. Они правы. Здесь не хватает цветов. Зря Таали с ними спорит. Нам нужен человек, который будет привозить цветы. А ещё лучше — тот, кто их выращивает.
— Этим займётся Йашуа.
— До чего же ты упрямая! У Йашуа дел невпроворот, а ты хочешь ещё и цветы на неё повесить. — Вельма горячо зашептала Малике на ухо: — Я познакомилась с одним художником…
Малика отшатнулась:
— Вельма!
— Что — Вельма? Он предложил мне позировать. Обещал хорошо платить.
— Личная служанка правителя не может быть натурщицей.
Вельма поправила кружева на лифе платья:
— Я так ему и сказала.
— Скоро за мной приедет маркиз. Шла бы ты к тётке. Таали тебя проводит.
— Я разузнала у художника, где можно заказать цветы.
— Боже… опять ты со своими цветами. Я могу не успеть вернуться до полудня.
— Это недалеко, — упорствовала Вельма. — Мы мигом, туда и обратно. Идём!
Столичным жителям пройти десяток кварталов — плёвое дело, но Малике, которая ходила только по коридорам замка и аллеям в саду, казалось, что дом цветовода находится на окраине вселенной. Вельма сникла, отводила глаза и покусывала губы.
Малика сначала ворчала, потом сжалилась над девушкой:
— Вельма, прекрати себя корить. Если пойдёшь быстрее, мы успеем.
Прохожий подсказал, как сократить путь. Малика и Вельма двинулись по едва заметной тропе, петляющей между заброшенных строений, пару раз повернули и упёрлись в дом с двумя окнами, смотрящими на улицу. В углу двери был нарисован букет роз. По обе стороны от дома тянулась изгородь из высоких кустарников с листьями, похожими на монеты.
— Точно здесь? — спросила Малика.
— Точно! — Вельма указала на рисунок. — Это он нарисовал.
— Кто?
— Кто-кто? Мой художник. Ты сегодня как замороженная.
На стук никто не откликнулся. Малика закрутилась на месте. Забраться в такую даль и зря!
— Наверное, он в саду, — предположила Вельма.
Малика прошла вдоль изгороди.
— Хозяин, — крикнула она, потеряв надежду что-либо рассмотреть сквозь густые заросли. — Хозяин, вы дома?
— Иду, — послышался звонкий голос.
— Я же говорила, — рассмеялась Вельма и взбежала на крыльцо.
Через минуту дверь дома распахнулась. Малика невольно залюбовалась хозяином: жизнерадостное лицо, глаза, зелёные как трава, выдавали мягкий нрав.
Держа перед собой вымазанные землёй ладони, молодой человек, широко улыбнулся:
— Прошу вас, проходите. — И придерживая плечом дверь, посторонился.
Пока хозяин бряцал за стеной умывальником, Малика осматривала комнату. По всем признакам, в доме жил холостяк. Лампочка под потолком засижена мухами, которые явно умерли своей смертью — от жары и духоты. На израненном ножом столе, рядом со стопкой журналов по цветоводству — одинокая чашка с отбитой ручкой и тарелка с куском чёрствого хлеба. В углу чугунная печка, на плите засохшая молочная пенка. На вешалке мужская куртка. На полочке у зеркала нет даже расчёски. В передней стене ещё одна дверь, обитая дерматином.