— Вы хотите загнать всех верующих в один храм? — пробормотал Джиано; его глаза потускнели, будто потух внутренний свет.
— Пока в Порубежье будет разброд с языками и верой, мы не сможем возродить патриотизм.
Малика всем телом развернулась к Лаелу:
— Мы ещё ничего не сделали для народа, чтобы он гордился своей отчизной.
— Я предлагаю…
— Вы предлагаете забрать у него последнее: веру и родной язык.
Орэс развёл руками:
— В таком случае, у меня всё. — И сел в кресло с видом победителя, оскорблённого непочтением.
Джиано еле заметно кивнул Малике и опустил голову, пытаясь скрыть в глазах оживший блеск.
— Заседание Совета переношу на завтра, — сказал Адэр и покинул зал.
Вокруг стола сновала прислуга. По гостиной разливался запах жареного мяса и специй. Развалившись в кресле, Адэр перелистывал книгу в потрёпанной обложке.
В комнату вошёл Вилар. Зная привычку правителя трапезничать без свидетелей, слуги удалились в коридор и выстроились вдоль стены в ожидании вызова.
Адэр перевернул замусоленную страницу:
— Заставляешь себя ждать, маркиз Бархат.
— Прости. Твоё приглашение я получил лёжа в ванне. — Вилар наполнил бокал вином. — Неважно выглядишь.
— Голова разболелась.
Улыбаясь, Вилар сделал вращательный жест рукой, смачивая стенки бокала янтарным напитком.
— Чему радуешься? — спросил Адэр.
— Я уже не представляю тебя без книги или документов.
— Малика сказала, что правитель знаком с историей Порубежья. Да ни черта… — Адэр захлопнул книгу и швырнул на софу. — Полстраницы про династию Грассов, страница про самозванцев и сто страниц про наместников Великого.
Вилар взглянул на обложку:
— Напечатано в Тезаре. Если хочешь, могу поискать что-то более правдоподобное в библиотеке или в архиве.
— Не надо. Настоящую историю не знает никто! Потомки постоянно искажают её сообразно идеям и времени. В конце концов, она превращается в сборник псевдоисторических рассказов. История в моём понимании — нечто нерушимое, не зависящее от прихоти человеческой массы.
— Между прочим, человеческая масса, как ты выразился, возвеличила твоего отца, который станет для потомков человеком-легендой.
— Легенды сами по себе не имеют никакой устойчивости. Воображение толпы постоянно меняет их. — Адэр перебрался за стол, жестом предложил Вилару сесть и налил себе вина. — Возьмём, к примеру, Зервана, последнего правителя Грасс-Дэмора. Современники говорили о нём, как о покровителе нуждающихся. За ним шла одухотворённая толпа, которая через двадцать лет назвала его предателем. Сейчас, спустя сто лет, некоторые историки уже сомневаются в его существовании. Говорят, что Зерван — некий собирательный образ, который характеризует мышление той эпохи. Скажи мне, чьей истории я должен верить?
— Не забывай, мы живём в его замке.
— В замке покровителя, предателя или обычного человека, носившего звучное имя? — Адэр залпом осушил бокал и спросил безо всякого перехода: — Ты её научил?
— Прости, не понял.
— Ты научил Малику заводить советников, а самой оставаться в тени?
— Нет.
— Так поступает Трой Дадье, когда не знает, что сказать. Не поверю, что ты не рассказывал ей о Трое. — Адэр покрутил бокал в руках, разглядывая золотистые потёки на стенках. — Если честно, мне не хватает Троя. Не думал, что когда-нибудь скажу это.
И надолго умолк.
Отложив вилку и нож, Вилар вытер рот салфеткой:
— Я могу задать нескромный вопрос?
— Попробуй, — кивнул Адэр.
— Ты тоскуешь по Галисии?
— Тоскую? Наверное.
— Пригласи её в Порубежье.
Адэр рассмеялся:
— В качестве кого?
— Просто пригласи. Ты правитель, и не должен никому ничего объяснять.
— Не хочу давать ей надежду.
— Мне казалось, что у вас всё серьёзно, — растерянно проговорил Вилар.
— Всё серьёзно, как у вас с Маликой?
Вилар заметно напрягся:
— Между нами ничего не было.
Адэр поставил бокал:
— Значит, четыре дня в Ларжетае прошли впустую.
— Малика не та, за кого ты её принимаешь.
Заложив руки за голову, Адэр качнулся на задних ножках стула:
— Ты надел на неё корону и теперь не знаешь, как её снять.
Вилар поднялся:
— Благодарю за ужин.
— Уложи Малику на спину, и увидишь, как испарится её неприступность. Поверь, Вилар, они все одинаковые.