*
День, отведённый на пребывание в замке Грёз, незаметно растянулся на три дня. Сначала, при появлении гостей, Адэр поглядывал на часы, потом вдруг перестал видеть стрелки, а затем вообще забыл о часах. Прошлая жизнь подхватила и закружила, выметая из головы тяжёлые думы и заботы. В итоге Адэр вернулся в Грасс-дэ-мор позже запланированного срока.
Перед парадной лестницей замка уже стояли автомобили, напоминая о том, что время поджимает. Два советника и двое придворных, охрана и прислуга были готовы отправиться в путь и ждали только правителя.
Адэру удалось передремать в дороге. Прохладный душ смыл остатки сонливости и стёр из памяти навязчивые ароматы женских духов, однако разум с трудом возвращался в действительность.
Макидор вынес из гардеробной кипу чехлов с костюмами. Передал их слугам и поклонился Адэру, показавшемуся на пороге ванной:
— Ваше Величество, вам помочь одеться?
Окинув спальню взглядом, Адэр подошёл к платяной стойке. Парень не встретил его и не прибежал поздороваться. Задело…
— Помоги Малике правильно сложить наряды. График плотный, на утюжку не будет времени.
— Нарядов нет, — промолвил Макидор.
— В смысле, нет? — спросил Адэр, не до конца понимая смысл фразы.
— Малика выбрала ткани. Потом передала через служанку, что ничего не надо шить.
— Где Гюст?
— У Малики.
— Что он там делает? — удивился Адэр, снимая с бельевых плечиков дорожный костюм.
— Наверное, уговаривает её поехать с вами.
— Уговаривает? Мой секретарь кого-то уговаривает?
— Ваше Величество, сейчас будут складывать ваши вещи в машину. Я должен проследить. Разрешите удалиться.
Адэр приказал караульному привести Малику. Вместо Малики пришёл Гюст. Прикрыв двери, проговорил тихо:
— Мне кажется, у неё женские дни. В такие дни женщины просто несносны.
Через пять минут Адэр ступил в гостиную Эйры и в замешательстве замер. Парень стоял на подоконнике, заслоняя собой половину окна. Медленно повернул морду к хозяину; в красных глазах досада. На миг показалось, что зверь надумал покончить с собой, но никак не решался прыгнуть с третьего этажа.
Не успел Адэр сделать шаг, как сзади раздался хриплый голос:
— Эльямин, здесь хазир!
Адэр оглянулся. Сбоку двери на коленях стояла старуха.
— Я не хазир.
— А кто?
— Правитель.
— Правителю нельзя к Эльямин. Она в постели.
— А хазиру можно?
— Хазиру всё можно, — проговорила старуха и крикнула: — Эльямин, здесь правитель.
Из спальни вышла Эйра, облачённая в старое серое платье. Сделав глубокий реверанс, уставилась в пол.
Заложив руки за спину, Адэр перехватил одной ладонью другую, пытаясь направить злость в напряжённые пальцы:
— Подойди.
Приблизившись, Эйра кивком приказала старухе удалиться и устремила взор на Парня, а тот продолжал таращиться на Адэра, будто это был не хозяин, а незнакомец.
— Смотреть на меня!
Эйра повернулась к Адэру лицом. Он увидел глаза — чёрные, глубокие — и не удержался, полетел в эти глаза, как в пропасть, наполненную лютой ненавистью. Если бы перед ним стояла не Эйра, а, к примеру, жена, он решил бы, что ей донесли о кутеже в замке Грёз: сказали о количестве выпитых бутылок и перечислили имена любовниц.
— Откуда столько ненависти?
— Ненависти? — вяло улыбнулась Эйра. — Мне приснился плохой сон, и я никак не могу его забыть.
Плохой сон… Адэру были знакомы ощущения, испытанные после ночного кошмара. Он видел будто наяву смятые простыни, обнажённые тела, звёзды на тёмно-сиреневом небе. Слышал стоны и шёпот. Хазиру всё можно…
— Где платья, которые тебе пошил Макидор?
— Их нет.
— Почему?
— Мне было не до платьев. Я спала.
— Пять дней?
— Четыре, — ответила Эйра и вновь потупила взгляд.
— Смотри на меня, — произнёс Адэр, ожидая, что ненависть в её глазах сменится чувством вины. — Я приказал тебе подготовиться к дороге.
— Я спала. Неужели непонятно?
— Мне непонятно, почему ты игнорируешь приказы правителя. Ты кто?
Эйра пожала плечами:
— Никто.
— Так веди себя, как никто. Собирай свои тряпки и живо в машину.
— У меня другие планы.
— Какие?
Эйра вздёрнула подбородок:
— Сначала вы рылись в моих вещах. Теперь суётесь в мою личную жизнь?
— В этом замке ни у кого нет личной жизни. Личная жизнь начинается с приказа об увольнении.
— Увольте Муна. Меня держит только он. Сейчас увольте. Вам дать листок и ручку?
Адэр сделал шаг вперёд:
— Эйра…
Она побледнела:
— Не подходите. — Попятилась к окну. — Я буду кричать. Не подходите.
Парень спрыгнул с подоконника и, поджав хвост, как побитая собака, на полусогнутых лапах приблизился к Эйре. Он провинился и просит прощения? Или… Адэр удивился нелепой мысли: Парень просит прощения за него, за своего хозяина. Во рту появилась горечь, словно вместо чая кто-то подсунул ему настойку полыни, и он залпом выпил.
Адэр открыл двери. Помедлив, обернулся:
— Я забираю свои слова обратно. Все слова. Я только что пришёл. Здравствуй.
Эйра обняла Парня за шею и, прильнув подбородком к его лбу, улыбнулась.
— Эта поездка очень важна для меня. Важна для нашей страны. Я хочу, чтобы ты испытала те же чувства, какие испытаю я. Я… я готовился и… — Адэр с трудом сделал вдох. — Почему так тяжело?
— Покидать дом всегда тяжело. Там всё родное, а здесь чужое. Там весело, а здесь тоскливо. Там вас любят, а здесь просто ждут.
— Собирайся, Эйра, — проговорил Адэр, наблюдая, как тонкие пальцы перебирают короткую шерсть. — Мы едем к детям. Им даже будет интересно посмотреть, как одеваются ракшадки. Только не бери эту старуху.
*
Советники целый год работали над государственной программой «Народный университет». Главной целью программы являлось оказание помощи одарённым детям из малоимущих семей в получении высшего образования. Умные, способные дети скитались по стране в поисках заработка, а отпрыски состоятельных людей, получив дипломы, не желали работать инженерами, строителями, агрономами или учителями.
Обучение в университете Грасс-дэ-мора стоило немалых денег: благодаря усилиям советников состав преподавателей пополнился доцентами и профессорами, приглашёнными из других стран. Если добавить стоимость проживания и питания студента, выходила сумма, при виде которой бедняки хватались за сердце.
Государственный банк решил на свой страх и риск выдавать кредиты на учёбу. Финансовое ведомство заверило, что в случае высокой успеваемости студентов погашение кредитов будет осуществляться не из карманов бедняков, а из казны. Религиозные объединения пообещали кормить студентов бесплатными обедами. Городской совет Ларжетая обязался предоставить им жильё при условии, что они будут участвовать в общественных работах. Ну а университет приготовился работать в две смены.
Перед окончанием учебного года программу утвердили. Директорам школ надлежало донести информацию до учащихся и составить предварительные списки желающих попытать счастья на вступительных экзаменах.
Вопреки ожиданиям из ста тысяч выпускников откликнулись единицы. Бедняки боялись отпускать детей в столицу, считая, что огромный город таит в себе множество соблазнов, перед которыми трудно устоять. Опасались связываться с банками, не верили, что их чада смогут хорошо учиться, и им придётся всю жизнь выплачивать кредит. Поползли слухи, что правитель надумал превратить селян в крепостных или даже в рабов.
В стране полным ходом шли выпускные экзамены, а в зале Совета продумывались выходы из затруднительного положения. Адэр не хотел ждать ещё год. Да и что он мог предложить через год сверх того, что уже предложил? Вероятнее всего, директора школ исказили информацию, не потрудились подобрать слова убеждения, а значит, выпускникам надобно услышать о программе из первых уст.