Похоже, Адэр не забыл о ливнях и оползнях, похоронивших дороги пару лет назад, и позаботился, чтобы этого не повторилось.
— Я всех опросил, — ответил Крикс. — У полсотни не было алиби. Кто-то кормил скотину, кто-то убирал во дворе снег, кто-то возился на чердаке. Но все такие… смотришь на них и чувствуешь: ну не могли они этого сделать.
— И никто ничего не слышал и не видел?
— Темно было. Почти ночь. То там залает собака, то там.
Вскинув руку, Малика указала на саженцы, окружённые сеткой из колючей проволоки:
— Неужели пьющие деревья?
— Климы постарались, — сказал Крикс, улыбнувшись, и указал в окно со своей стороны. — Вот ещё. И вон. Видишь?
— Далеко от их земель.
Крикс махнул в неопределённом направлении:
— А там их новый посёлок. Земля хорошая, но запущенная. Адэр им в пожизненное пользование отдал. Но с условием, что земля не будет простаивать.
Адэр провёл земельную реформу? Что же ещё он успел сделать?
Решив не отвлекаться от беды Анатана — о новшествах она расспросит Орэса Лаела, — Малика продолжила:
— Слишком много совпадений. Сибла, твоя командировка, пропажа Таси. Если убрать совпадения, ты бы заподозрил, что Хлыст обосновался в Рашоре? Точнее, что это именно Хлыст, а не кто-то другой.
Крикс опустил плечи, вытянул шею, хотя он не так долго ехал, чтобы шея успела занеметь. Вновь приняв привычную позу, проговорил:
— Рашор вообще неприятный город. Брось палку и угодишь в бывшего искупленца. Им там, как мёдом намазано. Город большой, на окраинах куча заброшенных зданий. За окраиной лес. Название у леса гнусное: Ведьмин парк.
— Был там раньше?
— В лесу?
— В Рашоре.
— Не успел. Если ты помнишь, у нас то выставка, то наводнение, то ориенты. А потом меня выгнали из Совета.
— Из-за меня. Извини.
— А мои мозги где были? — Крикс покосился через плечо на Талаша. — Сам тебе вино принёс, сам к Иштару запустил. И пошёл с Адэра пылинки сдувать. А его и след простыл. Даме замок показывал. Где он его показывал?
Малика отвернулась к окну. Адэр в это время ублажал девицу. Если бы не его ненасытная похоть, сердечных струн у неё было бы на одну больше.
— Моя командировка в Рашор и Тася Анатана — это не все совпадения, — вновь заговорил Крикс. — После пропажи Таси Адэр приказал заменить командира охранительного участка Рашора. Только заменили — через пять дней в Ларжетае вырезали три семьи, в каждой мать, отец и двое деток. Асон это, нутром чувствую.
Малика скомкала на груди платье:
— Почему ты зовёшь его Асоном, если для всех остальных он Хлыст.
— Виноват я перед ним. Его семью не уберёг. Его Таша и детишки в поле замёрзли. Это ещё в том году было, когда вы с Иштаром ориентов на шхунах перевозили. Асон в то время города от карманников и форточников чистил. Семья его померла, а ему всё приветы от них передавали. Меня-то уже в начальстве не было. Я не знал, где он обитает, чтобы сообщить. А он, видать, почуял неладное и весной в бега ударился. Тут и узнал. Он-то считает, что я бросил его семью. А я бросил. Виноват я перед ним, простить себя не могу, только об этом и думаю.
Стискивая платье, Малика прижалась подбородком к кулаку. Крикс, оказывается, намного человечнее, чем она думала. Человечнее, чем она.
— И вот через пару месяцев после его побега, — продолжил Крикс, — в Рашоре произошло убийство. Это я узнал, когда в участке их архив разбирал. Там постоянно кого-то убивали, грабили, людей похищали, выкупы требовали. Насчёт выкупов стороны всегда как-то договаривались. А тут выкрали мальчишку, дворянского сынка. Запросили одну сумму, потом скинули, ещё скинули. А папенька упёрся: заплачу столько-то и ни мором больше. И когда вроде бы всё, ударили по рукам, находят мальчика в парке. Повешенного и с табличкой на груди: «Спасибо, папа». После этого ни одного заявления о пропаже людей не поступало.
— Все платят выкуп полностью, — предположила Малика.
Крикс кивнул:
— Или платят заранее, чтобы никого не похищали.
Скинув туфли, Малика подогнула под себя ноги и, отвернувшись к окну, закрыла глаза. Зеленеющие склоны холмов и цветущие кустарники на обочине дороги не гармонировали с состоянием души и сердца. Крикс чувствует вину перед Хлыстом, она же испытывает только ненависть.
*
Через три дня путники добрались до Рискового. Глядя на дома, магазины, постоялые дворы и общественные бани, проплывающие за окном, Малика вспоминала, как они с Адэром искали конёк на крыше дома Анатана, решив, что это должен быть конь: деревянный или железный.
Машина не катила — плыла по улицам. Селяне успевали рассмотреть за рулём Крикса и почтительно снимали картузы. Бабы махали руками и приглашали в гости. Приглашение было, в своём роде, приветствием. Больше ни в каком другом селении с Маликой так не здоровались.
Подъехав к старому каменному дому с заколоченными окнами, Крикс заглушил двигатель:
— Смотри. Я здесь посижу.
Малика, стражи и ракшад покинули салон и через калитку вошли во двор. Никто из соседей на улице не появился. Возможно, узнали машину Крикса и не хотели мешать. Или устали оплакивать. Даже ракшад не вызвал у них интереса.
Малика надеялась, что фраза «Слепой видит лучше зрячего» возникла в голове из-за этой запутанной истории, и стоит всего лишь закрыть глаза, как сразу всё прояснится. Поднявшись на крыльцо, повернулась спиной к опечатанной двери и опустила веки.
Справа, в будке обнаружили собаку, задушенную свитыми ремнями. Слева, под навесом нашли бидончик, который Тася понесла соседке. Малика поморщилась: это она видит благодаря рассказу Крикса. Но фраза возникла ведь неспроста.
Перед внутренним взором замелькали картины: Тася выглядывает из окна; её дочурка Аля сидит на ступенях и крутит трещотку; потешный щенок пытается пролезть в зазор между прутьями. Это воспоминания, и к пропаже Таси не имеют отношения.
Малика вернулась к автомобилю и, наклонившись, посмотрела на Крикса:
— Думаешь, она мертва?
— Думаю.
— Ады?
Крикс с надрывом вздохнул:
— Думаю, да.
— Думаешь, а в норах не искали.
— Трещотка не помогает, когда к ним лезешь. Я сначала думал на вилы или на колья их насадить. Взять кол в руку… — Крикс сжал могучий кулак и задвигал рывками вверх-вниз. — И в нору, в нору. А потом подумал, что глупо срывать злость на топоре палача. Ады ж ни в чём не повинны.
— Если она там, надо достать и похоронить по-человечески.
— Разве что кости, — промолвил Крикс. — Кто-то говорил, что они сразу кости не съедают, хранят их до следующей зимы, когда живности мало.
— Надо точно знать, там она или нет, продолжать поиски или вплотную заняться поимкой Хлыста.
— Я хотел накрыть норы сеткой и залить кипятком, чтобы ады сами выскочили. Но как представил, на какие муки их обреку, дурно стало.
Малика смотрела на Крикса и не понимала: почему раньше она считала его бесчувственным воякой?
— Можно накрыть норы и перестать крутить трещотку. Ады и без кипятка выскочат.
Крикс усмехнулся:
— Это ж сколько сеток надо? Видела, сколько там нор? И где ж столько мужиков взять, чтобы сетки держали? Это только кажется, что ады тощие. Силёнок у них о-ё-ёй.
— Ты помнишь, где седло нашли?
— Ну помню.
— Значит, кости где-то поблизости.
— Поблизости, — кивнул Крикс. — Только ничегошеньки ты не знаешь. А знала бы, не сморозила бы такую глупость.
Малика выпрямилась, пробежала взглядом по безлюдной улице:
— Драго, нужны четыре лопаты. Луга, раздобудь ошейник. Хороший ошейник, чтобы застёгивался легко.
Стражи кинулись к соседским домам.
— Что ты задумала? — спросил Крикс, выбравшись из машины.
— Понаблюдаем за адами, — ответила Малика и посмотрела на Талаша.
Озадаченное выражение лица подсказало: ракшад ничегошеньки не понял. И это радовало. Стражи подчиняются ей, Талаш подчиняться не будет. Знай он, куда она собралась, взвалил бы её на плечо и пешком бы отправился в замок.
*