- Что?
- Ты разве не заметил, как он смотрел на этот проклятый луч? - Длинные серебристые глаза Локри утратили свое циничное выражение. Он коротко вздохнул, и его лицо показалось Жаиму почти незнакомым. - Вийя называет музыку стеклянным ножом, который режет душу, а я бы то же самое сказал о сожалении.
- Сожаление? Чье, Иварда?
- Нет, - усмехнулся Локри. - Мое.
- Не понимаю. Надо вернуть Иварда с котом, пока другие не ушли далеко и мы их не потеряли.
- Он не пойдет, а без него не пойдет и Люс. Я видел, как он спрятался в последний момент - не отрывая глаз от луча. Он покинул нас - я думаю, мы потеряли его еще тогда, под Дворцом, когда погибла его сестра, и поздравляю себя с тем, что успел вовремя исключить сожаление из арсенала моих эмоций.
Жаим не знал, что сказать, и поэтому промолчал. Так, молча, они и догнали остальных.
35
Марго Нг показалось, что коммуникатор зазвонил через несколько секунд после того, как она опустила голову на подушку.
- Да?
- Говорит Физо из службы астрономии.
Напряженность в голосе офицера прогнала остатки сна. Хроно показывал, что она проспала пять часов - больше, чем имела право надеяться в данных обстоятельствах. Она встала и начала одеваться, не включая видеосвязь.
- Докладывайте.
- Минуту назад мы зафиксировали массированный выброс нейтрино - за пределами шкалы. Началось разрушение ядра. Сверхновая, как мы и боялись.
Это подтверждение первоначального осторожного рапорта было как удар в сердце.
- Сколько у нас времени?
- Невозможно предсказать. Эта звезда даже приблизительно не укладывается в диаграмму Максвелла-Больцмана. - Физо досадливо фыркнул. Впервые человек оказывается поблизости от звезды на грани взрыва, да и тот искусственный - взрыв то есть. Мы так ничего и не знаем.
- Скажите хотя бы приблизительно, - скрывая нетерпение, попросила Нг.
- Обычно требуется несколько часов, чтобы взрывная волна достигла поверхности и звезда распалась; полагаю, и в этом случае большой разницы не будет. Но при наличии сил, которые контролировали звезду до сих пор, о времени взрыва можно только догадываться. Мы сможем сказать точнее, когда произойдет детонация.
- А что будет с Пожирателем Солнц?
Невидимый офицер, по всей вероятности, пожал плечами.
- Кто его знает? Гностор Омилов полагает, что он уцелеет - это как-никак его функции. Но количество материи, упавшей в черную дыру, выведет его мощность за пределы всех наших расчетов...
Он не договорил, но Нг и не нуждалась в этом. Щиты крейсеров и так уже едва выдерживают рифтерские гиперснаряды.
А от десантников и Панарха по-прежнему никаких известий.
Сидя одна в полумраке своей каюты, она особенно сильно чувствовала давящий на нее груз ответственности. Опять. Опять.
Поблагодарив Физо, она отпустила его и отправилась на мостик. В этот момент ей не хотелось быть одной.
Но даже когда она оповестила свою команду и почувствовала их молчаливую поддержку - они понимали, что означает эта новость, - легче ей не стало. Она смотрела на главный экран, где все ярче разгорался сращенный диск: красный гигант разбухал под бичом энергии с Пожирателя Солнц.
Опять.
Перте Крайно шевельнул бровью, и она поняла, что сказала это вслух - и что он ее понимает. Но и это не помогло ей. Она оставалась одна.
Она набрала в грудь воздуха.
- Связь, передайте Флоту приказ флагмана. Запуск астероидов.
Ивард дождался, когда шаги других утихнут, и вышел из мрака. Не питая больше надежды, он еще раз попытался связаться с келли. Голубой огонь Архона в его мозгу перестал мигать и превратился в маленькую точку.
Перед ним возник невообразимо зеленый келлийский лес, а на его фоне стройный, из камня и стали, храм братства, увитый лозами и цветами, почти светящимися в пронизанной солнцем тени. Чуждые эмоции пронизывали Иварда, порой совсем недоступные, несмотря на его близость с келли. Наиболее близкими аналогами были сожаление, горе, глубокая, немыслимая для человека ностальгия.
Зубчатые полосы тьмы разбили образ, терзая сердце Иварда. Что-то ушло из него и пропало, оставив за веками только мрак.
Он открыл глаза, мокрые от слез. Голубой огонь пульсировал в нем болью тройной потери, изумрудная лента вокруг запястья стала холодной как лед. Портус-Дартинус-Атос мертвы, и он остался один.
Вокруг него пели и переливались буйные краски: это оживал Пожиратель Солнц. Под ногами среди звезд расцвела еще одна световая сфера, и Иварду вспомнились слова, которые, сам того не сознавая, бормотал Жаим: "Блестящие монеты, которыми за нашу платят жизнь".
Он знал, что это значит. Почти все, кого он любил, уже поплатились своей жизнью. Неужели Брендон тоже умрет, и Вийя, и Жаим с Монтрозом? Ивард раскрыл ладанку, висящую у него на шее. Цветные огни омыли скомканную шелковую ленточку и древнюю монету, артефакт мифической расы воинов времен ранней истории человечества. Келли говорили, что он больше, чем человек. Сможет ли он остановить эту страшную трату жизней?
Пора попробовать - или уплатить собственную цену, решил Ивард, и в нем ярко вспыхнул голубой огонь.
Потрогав плоскую голову Люцифера, он прошел в центр зала и стал перед лучом, следя, как тот исчезает между звезд. Так, значит, средство связи?
Он открылся чуждой песне Пожирателя Солнц, принял ее в свое синестизическое целое. Он еще не понимал ее, но уже чувствовал ее ритм.
Зажав в руке свои талисманы, Ивард вошел в луч.
Мандрос Нукиэль, привязанный к небесному камню, превышавшему весом его корабль, боролся за свою жизнь и жизни всех на корабле - ведь за каждой из них стояли миллиарды других, попавших в заложники чуждой человеку конструкции, которую им предстояло уничтожить.
Он сражался с рифтерским эсминцем, проклиная сверхъестественное мастерство его капитана и беспомощно наблюдая за телеметрией опекаемого крейсером астероида: она показывала медленный упадок мощности двигателей, которые после приказа должны были направить астероид к Пожирателю Солнц.
Корабли помельче, поддерживающие эсминец, он в основном игнорировал, но два из них уже угодили под огонь раптора. Они не могли ему повредить пусть с ними разделываются его собственные фрегаты и корветы. Только эсминец представлял угрозу для крейсера и для астероида, который тот охранял.