Толпа на экране затихла, и музыка стала другой, напоминая о временах, разлучивших их всех с Утерянной Землей. Под имиджером появился ларгон колледжа Архетипа и Ритуала, несущий восстановленный Калерианский Посох. За ним, как полагалось по обряду, следовала женщина-поллои в черной с белым ливрее, с золотыми кандалами Служения на жезле черного дерева в форме буквы «тау», с обвитой вокруг серебряной змеей. А позади шла стройная одинокая фигура, вся в белом.
— ...прерванная Энкаинация, — закончил фразу Ник и умолк. Ларгон остановился перед троном и повернулся лицом к объективу. Вскинув Посох обеими руками над головой, он стал вращать его, вызывая в памяти образы моря и звездного огня.
Затем освещение в зале слегка изменилось, и высокий потолок как будто растворился, открыв взорам собравшихся звезды. Внизу перспектива тоже изменилась, хотя все осталось на своих местах, и изумрудное свечение трона стало фокусом, притягивающим всех в зале.
— Это не трон, — округлив глаза, сказала Тат. — Это дерево.
Кто-то — Ник или неизвестный оператор айны — точно прочел ее мысли, потому что трон начал медленно расти и заполнил весь экран. Вийя устремила взгляд к звездам, куда тянулись его переплетенные ветви. Ей представилось, как Древо прорастает сквозь кровлю дворца, пронзает атмосферу, обвивает «Телварну» своими ветвями и осеняет листвой.
Хорошо бы это случилось на самом деле, подумалось ей, хорошо бы оказаться под защитой этой символической конструкции тысячелетней власти, и мудрости, и воли. Но она отогнала эту мысль. Вийя убедилась на опыте, что Панархия действительно обладает и мудростью, и волей, и, конечно же, властью. Но защита ее иллюзорна: она, Вийя, держит свою судьбу в собственных руках и распорядится ею по своему усмотрению.
Она опустила взгляд к одинокой фигуре перед троном. В зале настала полная тишина, и он заговорил. Вийя со стиснутым горлом слушала, как поднимается и опадает голос Брендона, знакомый ей, как собственное дыхание. Слов она не слышала, но это не имело значения: это просто очередная речь, притом она сама помогла ему ее составлять — он хотел, чтобы его слова призвали к единству не только его потрясенных войной подданных, но и рифтерскую субкультуру.
— А вот и гностор, — заметил Монтроз. Себастьян Омилов на экране вышел вперед с книгой — символом мудрости веков. — Вид у него такой, будто он нашел клад у себя под кроватью. Брендон раздает награды?
— Он возвращается домой, — сказала Седри за орудийным пультом. — Разве ты не знаешь? У него произошла какая-то размолвка с родными во время правления Геласаара, но теперь это улажено. Он выходит в отставку и возвращается домой.
Себастьян Омилов отступил, и вперед вышел его сын с мечом, затем Ваннис Сефи-Картано с шелковым кушаком и, наконец, Верховная Фанесса с перстнем Аркадов, отлитым в форме, погребенной вместе с Джаспаром Аркадом около тысячи лет назад.
Когда отошла и Верховная Фанесса, последняя из Семиотов древнего обряда — носителей регалий, символизирующих власть Панарха, — Вийя перевела взгляд на Ваннис. Грациозная, красивая, она напоминала должарианке отшлифованный драгоценный камень. «Значит ли это, что круг замкнулся?» Ваннис спросила ее об этом только вчера, а казалось — намного раньше.
Нет, круг не замкнулся. Вийя поняла это, глядя на Брендона, который взошел на ступени трона и обернулся лицом к залу. Круг означает слияние начала и конца, цикл, повторяющийся без изменений. В высшем смысле все, возможно, так и происходит, но с точки зрения человеческой жизни круг — это скорее спираль, идущая витками вверх, как ветви дерева, тянущиеся к звездам. Ее жизнь, связанная с этими двумя, изменилась необратимо. Вийя подумала о Жаиме, одиноко сидящем в машинном отделении и следящем за Ваннис на своем экране. Думает ли Ваннис о нем?
И смотрит ли эту передачу Анарис?
Еще бы, улыбнулась Вийя. Он сидит где-то там, подальше от детекторов, и смотрит, и делает комментарии, предназначенные для одного лишь Моррийона: перед своими соплеменниками он, разумеется, не обнаружит ни малейшего интереса к коронации.
Панарх произнес свою клятву, и на сей раз никто из команды его не прерывал. Это продолжалось недолго: по сравнению с длинным церемониалом клятва была коротка, проста и не менялась со времен Джаспара Аркада.
Брендон договорил и сделал шаг назад. Теперь Вийя видела его лицо и чувствовала по блеску глаз и складке губ глубокий триумф, который он испытывал, занимая трон.
Себастьян и Осри, Ваннис и Верховная Фанесса низко поклонились Панарху, а за ними и все в зале. Взгляд Брендона устремился поверх их голов, и Вийе вдруг показалось, что он смотрит за стены дворца, ища ее. Его правая рука чуть заметно шевельнулась в жесте молчаливого общения.
Вийя знала, что это предназначается ей: ему известно, что она смотрит на него.
Ее рука шевельнулась в таком же жесте и выключила экран. Все посмотрели на нее с характерным для себя выражением — от улыбчивого вызова Локри до надежного спокойствия Седри.
— Отправляемся, — сказала она.
ЭПИЛОГ
Эгиена Бенгиат открыла глаза и подумала, что это все еще сон: над ней стоял нагой юноша нечеловеческой красоты, а рядом с ним мерцал голубыми глазами большой, бежевый в полоску кот.
Она взглянула на себя и увидела, что тоже обнажена, но не ощутила стыда: взгляд юноши говорил ей, что он видит всю ее без остатка, а не только ее красоту, доступную всем остальным.
— Давно я здесь? — спросила она и поняла, что прошло довольно много времени, так как голос ее охрип без употребления. Она приподняла голову и ощутила непривычную тяжесть волос, которые всегда стригла коротко.
Вероятно, прошли недели, а то и месяцы.
Юноша, не отвечая, повел рукой, и она, к собственному удивлению, поняла его без всяких слов — каждая линия его тела, каждое движение были уверенны и исполнены смысла. Ей открылось, что раньше она видела лишь неуклюжие подобия людей.
Она встала и последовала за ним без малейшей скованности в членах, без единой царапины на теле. Последнее, что она помнила, были сомкнувшиеся за ней стены туннеля и нависший над ней Должарский наследник. Она прогнала воспоминание прочь.
Какое-то время они шли по лабиринту Пожирателя Солнц. Воздух холодил ей кожу, а палуба под ногами оставалась странно спокойной.
Он ввел ее в какое-то помещение, и она остановилась ахнув, ибо пола там не было. Под ногами у них бушевал водоворот раскаленной плазмы, а вдали, словно сквозь горячий пар, виднелась черная дыра, светящаяся почти невыносимым блеском. С трепетом она поняла, что они находятся в самом сердце сверхновой и выхода отсюда нет.
Юноша взял ее за руку и повел по невидимому полу к вертикальному лучу света, пронзающему бугорчатый органический потолок высоко вверху. Она отпрянула, видя, что луч уходит к черной дыре, видимый даже на фоне ее слепящего света.
Юноша отпустил ее руку, и в этот миг она вспомнила.
— Ивард! Ты ведь Ивард, правда? — Она впервые заметила изумрудную ленту у него на запястье.
Но он только улыбнулся и вошел в луч, а кот сел и стал умываться с полным безразличием.
Эгиена округлила глаза: белый газ внизу рассеялся, и она увидела черную дыру во всей красе. Что он делает? На миг в центре сияния возникла черная пустота, и Эгиена увидела сквозь нее звезды — возникла и тут же закрылась опять.
Два корабля вырвались из черноты и всего через несколько секунд оказались рядом со станцией — выглядели они странно, не по-человечески, а двигались еще страннее, постоянно крутясь и меняя направление, словно лишенные инерции.
Миг спустя они исчезли из виду, а палуба под ногами слегка колыхнулась.
Эгиена растерянно смотрела на юношу в луче, чье лицо выражало не поддающиеся словам эмоции.
Кот поднял голову и замурлыкал.