— А вот и вкуснятина для волшебного и доброго существа! Я принес тебе подарок, который поднимет настроение!.. Не может быть! Нет! Чудо умерло! Господин Охотник! Идите сюда! Взгляните! Прекрасное существо не шевелится! Может оно впало в спячку, как ледяные альвы?
Охнэр сперва не поверил, что гроза Морхейма умерла, но вдруг его окутало облако жизненной силы, отделившейся от тела в момент смерти. Сварт с жадностью поглотил ее и снова обрел способность двигаться.
Размяв конечности, он, прихрамывая, подошел к ученому, который в расстроенных чувствах стоял рядом с тушей мертвого паука, держа в руках поднос с яичницей.
***
— Тварь сдохла, — подтвердил сварт, сплюнув на пол, ведь послевкусие жизненной силы паука было крайне отвратительным.
— Не может быть! Когда я вошел в пещеру, Чудо было живым! Оно радостно приветствовало меня, встав на задние лапки! Я видел в его глазах восторг! — сокрушался ученый.
— Это был ужас, господин Мелерион, — с усмешкой ответил Охнэр, изучая взглядом поднос, — Откуда у вас яйца? Или вы принесли их в Морхейм в качестве платы за сопровождение?
Сид с жалостью посмотрел на сварта, словно тот сказал какую-то глупость.
— Я нашел их под пухом рядом с золотым гобеленом. Очевидно же, что Чудо ведет домашнее хозяйство, как сидши, и держит кур, уток или гусей…
Охотник перевел взгляд с подноса на труп и вдруг расхохотался. Ученый обиженно надулся и потребовал объяснений.
— Уважаемый господин ученый, давайте-ка, я вас немного просвещу: ваше «Чудо» — это древний гигантский паук, известный как Белая королева Морхейма, а точнее — паучиха. Она, видимо, недавно отложила кладку яиц, ту самую, которую вы так любезно пожарили, чтобы ее побаловать. Полагаю, что паучиха умерла от шока, когда увидела, что вы сделали с ее потомством. Она была последней в своем роде, и не могу сказать, что мне ее жаль.
— Не может быть, господин Охотник! — замотал головой сид, — если Его Величество узнает, что я погубил редкое существо, то замурует меня в Сидерхолле! Умоляю вас, не сообщайте ему! А я обязуюсь всячески помогать вам и прославлять ваше доброе имя, чтобы снискать особое расположение короля! И может даже самой Королевы!
Охнэр устало отмахнулся от неугомонного ученого, окидывая взглядом логово в надежде поживиться. Вдруг он увидел белый шар, матово светящийся во мраке пещеры.
— Посмотрите-ка, господин Охотник! Это похоже на яйцо, которое я пожарил! — воскликнул сид.
Сварт подобрал находку, прикидывая, сколько заработает на Черном рынке, если продаст реликт, а затем пошел к Тропе. Ученый молча последовал за ним.
Мертвецы в страхе расступались перед ними, словно они были ставленниками Королевы Проклятых.
— Ох, господин Охотник, неужели Mortales Vitale испугал ваш грозный вид? — спросил неунывающий сид, с любопытством рассматривая мертвецов.
— Нисколько, господин ученый. Просто я поглотил жизненную силу Белой королевы, поэтому они меня за нее и принимают, ведь мы, сварты, раса такая: что едим — из того и состоим.
— Не может быть, господин Охотник! Мастер Вивикусарион сказал, что вы пьете бычью кровь и ничего более!
Охнэр остановился и с усмешкой посмотрел на горе-ученого, заламывающего руки.
— Он, видимо, хотел от вас избавиться, господин ученый, ведь за такую глупость я сразу убиваю, — серьезно ответил сварт.
— Дайте мне шанс исправить ошибку, господин Охотник! — взмолился сид, — В следующий раз я приведу вам живого быка! Нет! Пригоню целое стадо!
Охнэр сжал кулаки, чтобы пристукнуть придворного, но тот махнул на прощание рукой и исчез, оставив на Тропе кувшин, который сварт откупорил и задумчиво понюхал.
— Вот же болван! Это мое любимое вино сорта «Бычья кровь».
Охнэр покачал головой и переместился в таверну Разлома, чтобы обмыть свое очередное воскрешение.
Красота убивает
— Я хочу, чтобы вы меня убили, господин Ohner.
Охотник с удивлением посмотрел на высокого сида в расшитом серебряными нитями кафтане. На груди незнакомца висел медальон с гербом королевского дома, а на плаще был вышит знак советника высшей категории.
— Какая прелесть, господин советник, я как раз хотел кого-нибудь прикончить. И желательно — высокопоставленного сида, чтобы меня четвертовали, — с усмешкой ответил сварт и закинул ноги на кособокий стол, что мог себе позволить даже в присутствии благородного вельможи, ведь был у себя дома, точнее, в лачуге, которую наспех обустроил на границе Морхейма.
— Уверяю вас, господин Ohner, никто не узнает, что моя смерть — ваших рук дело, ведь я позабочусь о соответствующей легенде, а также о вашем будущем, отписав половину владений в Сидхейме. В Западном, разумеется, — невозмутимо продолжил сид, брезгливо изучая жилище сварта.