…Время для Аймика исчезло. Невесть как долго он видел только одно: ГОЛОВУ. Там, у входа. Белокурые волосы слиплись от крови, глаза, почему-то совсем голубые, почти прозрачные, смотрят прямо на него, и в них ужас. А в углу возле переносицы – заледеневшая слезинка…
Он видел только ЭТО, а слышать, кажется, и вовсе ничего не слышал, – и все же каким-то непонятным образом и видел, и слышал, и понимал все, что творится у него за спиной, о чем вполголоса переговариваются охотники. И то, что после набега горной нелюди пещера эта – ТАБУ, так что и взять ничего нельзя, и даже останки похоронить нельзя. И то, что горную нелюдь невозможно ни догнать, ни выследить, – на то она и нелюдь. И они все должны уходить в другое место, к сородичам. И как теперь быть с чужаком? Ведь это все из-за него случилось. И убивать нельзя: ИЗБРАННЫЙ, только горшую беду накличешь… А если с собой брать, так это…
Аймик, с невероятным усилием оторвав свой взгляд, повернулся к тем, с кем еще совсем недавно разделял охотничью удачу…
…Заговорил, и голос спокоен, бесстрастен, словно ничего не случилось:
– Сыновья Сайги! Сыновья Бизона! Аймик уходит. Прямо сейчас. Не по своей тропе, нет. Аймик клянется выследить этих… эту нелюдь. И отомстить.
Кровавый шар, уходящий за дальний лес, слепит глаза, и Аймик не выдержал. Потрясая кулаками, он закричал прямо в этот кровавый лик:
– ЭЙ, КАК ВАС ТАМ? ВЕЛИКИЕ, МОГУЧИЕ… ВЫ СЛЫШИТЕ? Я, ИЗБРАННЫЙ, СХОЖУ СО СВОЕЙ ТРОПЫ И НЕ ВСТАНУ НА НЕЕ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ ИСТРЕБЛЮ ЭТУ НЕЧИСТЬ! Я ВАМ НУЖЕН? ТАК ПОМОГИТЕ! ИЛИ ИЗБИРАЙТЕ СЕБЕ КОГО УГОДНО, А С МЕНЯ ДОВОЛЬНО!..
Отпустило. Он заметил, что охотники переглядываются с недоумением, едва ли не со страхом, и понял, что кричал на каком-то непонятном для них языке. Должно быть, на языке детей Тигрольва. Или детей Волка.
Ни на кого не глядя, он скрылся в пещере, чтобы вскоре появиться готовым к походу. И к сражению, в котором невозможно победить. Заплечник со всем необходимым. Лук (тот самый, Разящий). Колчан со стрелами (жаль, маловато стрел! Собирался сделать запас, да так и не собрался…). Копье. За поясом – костяной кинжал.
Охотники поспешно расступились: теперь и сам Аймик – ТАБУ; нельзя даже сказать прощальные слова и пожелать удачи.
5
Дрогнувшей рукой Аймик положил черную галечку рядом с остальными, но следующую брать не стал. Задумался.
…Он не мог знать о том, что после произошло среди сыновей Сайги и Бизона. И все же – он знал…
– Мужчины вы или нет? Что же, так и спустим колдуну кровь наших сестер и жен? – Добытчик яростно потрясал окровавленной рогатиной.
– Успокойся, не горячись, – примирительно говорил Клест. – Чужак не виноват. Мы сами предложили ему зимовать с нами. Вспомни: он предупреждал…
– Предупреждал он, как же! Он всех нас одурачил! – Добытчик обезумел; на его губах выступила пена. – Ему Ласка была нужна, моя невеста; я же видел, не слепой! Она отказала, а он… он горную нелюдь приманил, чтобы отомстить!
Мужчины нерешительно переглянулись. О том, что чужаку действительно нравилась Ласка, догадаться было нетрудно. Но остальные обвинения…
– Послушай, Добытчик, – вновь заговорил Клест. – Он же мстить пошел! Один против всех. На верную смерть…
– Не верю! Ложь! А если так… – охотник недобро усмехнулся, – то почему это он один должен мстить? Или среди нас уже и мужчин не осталось? Тогда я один пойду по следу чужака и, если он и впрямь собирается драться с горной нелюдью, помогу ему!
(«…А там будет видно!» – светилось в его прищуренных глазах.)
Клест вздохнул. Самое правильное сейчас – идти к сородичам в ближайшую общину, разослать гонцов к соседям и поднимать всех мужчин. Удастся ли настигнуть этих тварей, нет ли, – кто знает? Но попусту гибнуть – не дело. Хватит и того, что чужак решил своей жизнью расплатиться за случившееся… Но сына не удержать.
– Ты прав, Добытчик. Мстить за пролитую кровь должны все мы. Понимаешь? Не ты один, а избранные Советом мужчины двух наших Родов. Для того-то и нужно торопиться сейчас к сородичам…
– …Чтобы их проклятые следы вьюга запорошила? – закончил сын. – Ну уж нет! Вы как хотите, а я иду прямо сейчас! Кто со мной?
Четверо молодых охотников, не говоря ни слова, подошли к Добытчику. (Не удержать!)
– Ну что ж! – снова вздохнул Клест. – Ты не прав, сын, но… да хранят вас наши предки! Мы не замедлим выступить. А вы, раз уж выступаете первыми, тропу помечайте. На случай вьюги.
…Нет, Аймик ничего этого тогда не знал. Удивительно другое: он совершенно не помнил самое преследование. Ни то, как взял след, ни то, сколько дней занял путь по этому следу. Не знает даже до сих пор: спал ли, нет ли… вся погоня – словно сон без сновидений. Помнит только запах — то слабеющий, то усиливающийся, но не исчезающий ни на миг. ТОТ САМЫЙ запах. Не человеческий, не звериный. И еще – вяжущий, сладковато-соленый вкус сухого крошева: мясо с кореньями и морошкой. По-видимому, он прихватил с собой мешочек этого зимнего яства и время от времени запускал в него руку, чтобы кинуть в рот щепоть-другую… Не помнит!
Да! От его погони слабо помнились только запахи и вкус. А вот глаза и уши словно отключились: ни одной детали не сохранила память. И лишь потом, как-то сразу, вдруг…
Аймик увидел ИХ. Двуногих, сутулых, приземистых, гуськом пробирающихся по днищу большого лога. И хотя с первого же мгновения понял: ОНИ! – какое-то время был безмерно удивлен: по рассказам-то он представлял себе эту нелюдь великанами, в два, а то и в три человеческих роста, а тут… Самый крупный – едва ли выше, чем он сам, а ведь Аймик среди своих высоким ростом не отличался. Хайюрру, например, так чуть выше плеча. И еще: в первый момент показалось, что эти твари вовсе не голые, одеты с ног до головы в какие-то одинаковые меховушки. И лишь потом понял: не одежда это, а рыжая шерсть.
Рука сама потянулась к Разящему, но словно кто-то повелительно шепнул:«РАНО! НЕ СЕЙЧАС И НЕ ЗДЕСЬ».
И опустилась рука. Ибо прав был этот таинственный голос: Аймик настиг горную нелюдь, чтобы убить всех. Всех до единого. А значит, нужно ждать, пока эти твари не окажутся в таком месте, откуда не смогут сбежать, где им не укрыться от стрел. Приглядываться, изучать их повадки. И ни в коем случае не позволить им обнаружить себя.
Аймик хорошо знал, что такое охотничий азарт. Но испытанное им в те три дня, что он скрытно шел за нелюдью, совсем не походило на то, что он чувствовал, выслеживая желанную добычу. Аймик знал, что такое ненависть. Но даже к Пейягану, дорогому его братцу… что там к Пейягану – даже к Койре, «обожаемой» главной «мамочке» Койре, он ни разу не ощутил такой всепоглощающей ненависти и гадливости, такой всесокрушающей ярости. И в то же время до самого конца голова его оставалась ясной и холодной, действия – уверенными и точными. И лишь сердце ныло: «Когда? Ну когда же!..»
Их было почти столько же, сколько пальцев на двух его руках: пятеро самцов, три самки да еще один детеныш. Вначале Аймик недоумевал: как же так? Ведь в пещере много людей оставалось чуть ли не вдвое больше. Но наблюдая, понял, что эти приземистые коротконогие существа по крайней мере вдвое сильнее самого сильного мужчины. Неуклюжие на первый взгляд, они в действительности и ловки, и коварны. (Вон как умело самка длинноухого зацапала… Голыми-то руками!) А их злоба и жестокость не уступают силе. (Верещит бедный длинноухий, а его, даже не убив, живьем…) Аймик тогда даже зажмурился и так стиснул кулаки, что ногти впились в кожу… Конечно, со всеми мужчинами им бы нипочем не справиться. Небось долго ждали, выслеживали, когда большинство охотников отправится за добычей. А потом… попировали.
А теперь он будет выжидать. Чтобы не ошибиться. Чтобы ни один, ни один…
Скорей бы только. И так чудо, что его самого до сих пор не выследили.