Антон не знал, что ответить. Наверно, лучше, но с другой стороны, это ведь неправильно, грязно, стыдно... Мысли подогнали воспоминания. Зажмурившись, он попытался их отогнать, но перед глазами столбом стояла картина, где двое, прижавшись друг к другу, двигаются в едином ритме, не обращая внимания на случайного свидетеля и льющуюся сверху воду.
- А ты?... Тоже?
- Гей? Не, я - бисексуал. Ну, то есть, и с девушками, и с парнями. Просто, понимаешь, с представителями своего пола - это не то же самое, что с девчонками. С ними не надо бояться сделать слишком больно, наоборот, большинство парней предпочитают жестко. Ты знаешь, что им нравится, а что - нет, потому что то же самое нравится и тебе. А еще они никогда не симулируют оргазм. И не беременеют.
- Но ведь это больно... - Антона передернуло от страха.
- И что? Боль проходит, а удовольствие остается. Так что, если созреешь, то я к твоим услугам, - Сева подмигнул и ушел к другим парням, играющим в карты.
Антон лег на койку и укрылся с головой колючим одеялом. Это был единственный способ оградиться от окружающих. Воспоминания о Германе, о сцене в душевой и мысли чередовались, вызывая сомнения, помноженные на страх. Неужели он всю жизнь будет притягивать гомиков? Может, они чувствуют в нем "своего"?
***
Даже ночью разговор с Севой не отпускал, а увиденная сцена в душевой не исчезала. Казалось, въелась в мозг, проникла во все его доли, в том числе те, что не работают. Бессознательное, неконтролируемое и этим опасное - сон. Состояние, когда человек пребывает в мире, который далек от яви, но, в то же время, влияет на реальность.
Антону впервые в жизни приснился Гера. Он лежал у Тоши на кровати, положив голову на сгиб локтя, а второй рукой гладя по лицу лежащего рядом хозяина комнаты. Почувствовав внутри поднимающуюся волну негодования, тот отталкивает от себя чужую руку и вскакивает. Он что-то кричит Герману. Что-то про то, что нормальные парни так себя не ведут, что не нужно играть с ним, и вообще, пусть Городецкий уходит. Только тот, вместо того, чтобы уйти, сбежать по лестнице, как тогда, спускаясь с небес на землю, наоборот тянет Антона к себе на кровать и начинает целовать. Да так, что у того ноги подкашиваются, он валится на Геру, придавливая его. Тоша чувствует под собой твердое мужское тело. Он тонет в буре эмоций, поддается чувствам, что передаются из уст в уста и уже сам начинает неистово отвечать на поцелуи, срывать с Германа одежду в попытке приблизиться к его телу, раствориться, слиться с ним в одно...
Только в самом начале своей половой жизни Тоша видел "мокрые" сны. И всегда они были связаны с девочками, девушками и женщинами, реальными и придуманными, но именно с представительницами прекрасного пола. Всегда...
Впервые за время службы Антон проснулся раньше подъема. Наверно, стоило подняться и тихонько пойти в туалет, чтобы смыть с себя сперму, что пропитала ткань трусов и немного одеяло. Наверно, надо было, но он пребывал в состоянии такого шока, что какое-то время просто лежал, успокаивая дыхание и мысленно перебирая все матерные выражения, которые знал, складывая их в непередаваемые конструкции и формы. Когда же, наконец, сердце перестало биться слишком быстро и сильно, он нашел в себе силы тихо подняться, переодеть нижнее белье, вытереться трусами, что запачкал, и пойти к раковине, чтобы их застирать, пока никто не видит.
Вернувшись, Тоша снова лег и начал анализировать свой сон и свою реакцию на него. Он решил, что это следствие того, что у него слишком давно не было секса, а еще увиденной вчера сцены, которая слишком потрясла его. Она не перевернула сознание, но была близка к этому, иначе бы не сыграло бессознательное с ним такую злую шутку. Объявили подъем. Антон принялся одеваться, стараясь не смотреть на других парней, что торопливо натягивали на себя одежду и заправляли кровати.
***
- Тоха, давай с нами в картишки?
Королев не хотел играть, как чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет.
- Мне не на что. Сигарет последняя пачка, а родители только через неделю обещались прислать посылку.
- А мы не на сигареты, а на "слепое" желание, - пояснил рыжеволосый Артем.
Тоша несколько раз наблюдал за подобными играми. Такие желания обычно заканчивались почти детскими лагерными проделками типа пасты на лице спящего или чистки сапог зубной щеткой. Антон решил, что неплохо было бы отвлечься от дурных мыслей, и согласился присоединиться к игре. Колода была уже изрядно потрепанной, карты неприятно липли к рукам и друг другу, а по рубашкам некоторых можно было легко догадаться, что нарисовано на обороте, но игра была веселая. Парни с азартом бились за каждый козырь, но в любой игре всегда есть проигравшие, и в одной из них им стал Антон. Самое поганое было то, что загадывать желание должен был игрок, который первым покинул игру. И это был Всеволод. Зная о том, что тот к нему не ровно дышит, а точнее, очень даже не прочь заиметь Тошу в своих любовниках, Королев напрягся. Платить карточный долг - дело чести. Только при этом свою собственную он тоже не собирался терять вот так - по глупости. Сева был рад тому, что ему наконец-то представился шанс проверить темноволосого красавчика на прочность. Он несколько минут думал над своим желанием, а потом объявил, что задание будет озвучено после, только между ними двумя. Многие разочарованно вздохнули, а Антон напрягся еще больше. Ожидание убивало.
Несколько дней Тоша не находил себе покоя, пока, наконец, к нему не подошел победитель, и не сказал, что долг платежом красен. Они вышли за пределы части, в небольшой лесок, сели на поваленное деревце, что уже давно облюбовали солдаты. Антон закурил.
- Что ты хочешь, Сев? Только не томи. Я уже весь издергался.
- Ничего такого. Просто поцелуй.
- Поцелуй?! Я не хочу!
- Долги надо отдавать, Королев. Я же тебя не заставляю подставлять свою задницу, хотя мне этого очень хочется. Но я - не насильник. Да и не поверю в то, что такой закостенелый натурал, как ты, согласится ради карточного долга делать мне такой королевский подарок. - Сева заржал над собственной шуткой. - Так что я прошу у тебя просто поцелуй. Только в губы и с языком.
Антону ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия. Он притушил недокуренную сигарету, чтобы потом вновь ее зажечь и, закрыв глаза, потянулся к парню. Ведь всегда можно обмануться и представить на месте одного человека другого. Он так думал.
План не удался. Изначально был провальным, как оказалось. Если губы, язык и зубы могли сойти за девичьи, то колкая щетина на подбородке и над губами - нет. А еще рука, которая обхватила затылок, чтобы поцелуй не разрывался, была сильной и крупной. Нет. Целоваться с девушкой - это не то же самое, что целоваться с парнем. А потом молнией пришло воспоминание о другом поцелую. Тоже с парнем. Коротком и ярком. Оборвавшем дружбу и зародившем ненависть. Казалось, забытом. Антону стало не хватать воздуха, он пытался отстраниться, но Сева не давал, растягивая момент своей победы. Только спустя несколько минут он позволил Тоше отпрянуть, когда почувствовал, что тот совсем на грани и скоро начнет его бить. Демонстративно облизав губы, Сева, поднялся и сказал:
- Ты сладкий. Жаль, что не играешь в голубой команде. Я бы такого никуда не отпустил.
Всеволод ушел в часть, оставляя Антона, пытающегося снова поджечь сигарету, одного. Это получилось спустя несколько минут и желаемого успокоения не принесло.
***
Антон зря боялся того, что Сева начнет приставать к нему после того поцелуя. Парень оказался верен своему слову и не навязывал свое общение. Он придерживался правила: на "нет" и суда нет, и был прав.
Закончить службу в армии удалось почти без проблем. Если не считать зимней пневмонии, когда пришлось почти месяц отлеживаться в больничке. Но даже это не испортило впечатления от службы. Несмотря на не прекращаемую борьбу с собой, драки, тоску по родным и домашней еде, не смотря на открывшуюся ему правду о геях, би, повторном опыте поцелуя с представителем своего пола, несмотря на все это, Антон был благодарен армии. Она закалила его характер, позволила переосмыслить какие-то вещи, стать взрослее.