— Перевяжите ее, — распорядился Антэрн, и два воина двинулись к пленнице.
— Братишка, я вот что тебе скажу, — хихикнула Малика. — Отец натянет тебе глаз на жопу.
Произнеся это, она вдруг резко сжала челюсти и захрипела. А спустя миг из ее рта хлынула кровь.
— Не может быть… — пораженно прошептал Хис-Тир.
Эта же мысль промелькнула в мозгу Антэрна, когда тот метнулся к Малике и разжал ей рот. Но было поздно — Копейщица откусила себе язык и сейчас захлебывалась кровью. Меньше, чем через минуту все кончилось.
Антэрн повернулся к Риису с Эйришей — молодые люди смотрели на мертвую копейщицу с ужасом, словно та была демоном, который вот-вот откроет глаза и сотворит нечто кошмарное. Он вздохнул и привлек их внимание, стараясь говорить очень, очень доходчиво:
— Внимание. Мне нужны пленники, офицеры, те, кто может что-нибудь знать. Понятно?
Молодые люди синхронно моргнули, посмотрели друг на друга, и только после этого опрометью бросились туда, где шел бой.
— Я помогу им, — Хис-Тир также не стал задерживаться, взяв с собой оставшихся солдат. — Займись Тишей, с остальным мы разберемся.
«Все-таки он — хороший друг», — подумал Антэрн, открывая дверь в подвал.
Ему было страшно. Так страшно, как никогда в жизни. Наверное, больший ужас воин испытывал только в своих кошмарах, но то были сны, а это — явь.
Потому он ступал медленно, точно боясь потерять равновесие. Одна ступень, вторая, третья. Дверь. Подвал.
Из-за одной зарешеченной двери долетел слабый стон. Этот голос Антэрн не смог бы спутать ни с каким другим, и в тот же миг все сомнения улетучились, и он ринулся вперед.
Когда мастер меча влетел в камеру, Тишайя забылась тяжким сном, больше напоминавшим бред. Увидев ее распухшее от побоев лицо и изуродованную левую руку, Антэрн в ярости зарычал, бросился к любимой и чуть ли не сорвал ту с дыбы. Тишайя, проснувшись, постаралась улыбнуться, но это было непросто сделать с разбитыми губами.
— Ты все-таки пришел, — прошептала она. — Прости за то, что причинила неудобства.
— Дура! — закричал Антэрн, обнимая ее так, что ребра женщины затрещали. В этот момент он не думал о том, что, вообще-то, у Тишайи может быть пара переломов, он вообще потерял возможность рассуждать рационально. — Как ты могла пойти одна? Бросить меня?! Как?
Этот его напор поразил Серебряную Молнию, губы которой задрожали.
— Прости, я не хотела…
— Никогда больше не смей делать так! — не дал ей договорить мастер меча. — Никогда не бросай меня! Слышишь? Никогда!
— Ант…
— Не желаю ничего слушать! Я не смогу жить без тебя, глупая ты женщина! Я люблю тебя больше всего на свете, слышишь? — Антэрн говорил и говорил, сжимая Тишайю в объятьях. Слова лились из его рта подобно воде, бьющей из источника, и точно вода они не желали заканчиваться. — Да, я жалкий бродяга, у которого нет ни малейшего права любить самое прекрасное существо на свете, но я хочу просто быть рядом с тобой. Смотреть на тебя, дышать одним воздухом, радоваться и грустить. Все — рядом!
Тишайя смотрела на него своим единственным способным раскрываться глазом, и в ее взгляде читалась какая-то странная смесь ужаса с восторгом, радостью и счастьем одновременно.
— Ант…
— Молчи, умоляю тебя, не говори ничего! Да, я не заслуживаю любви, особенно, любви такой красивой женщины, как ты, я — одержимый жаждой мести убийца, и я знаю, что не остановлюсь до тех пор, пока не отправлю Дракона на тот свет, я не хочу тебе такой же судьбы, но… но…
Он вздохнул.
— Я пойму, если ты не захочешь больше видеть меня. Скажи только слово, и я уйду, мы больше никогда не встретимся. Только слово.
Слова, еще мгновение назад лезущие наружу, точно пчелы из улья, в который ткнули палкой, неожиданно оборвались, и Антэрн окончил свой сбивчивый, отдающий горячечным бредом монолог.
— Ант, — Тишайя протянула здоровую руку и коснулась его щеки. — Какой же ты дурачок.
Из ее глаз неожиданно хлынули слезы. Рыдания сотрясали бесстрашную воительницу, которая никак не могла остановиться.
— Дурачок, а я — дура, идиотка, никчемная и бесполезная!
— Тиша…
— Да поцелуй ты меня уже! — закричала она, не прекращая плакать. — Поцелуй, наконец.
Глаза Антэрна широко раскрылись, и он осторожно, точно боясь поверить в реальность происходящего, наклонился и прикоснулся своими губами к разбитым губам Тишайи. Здоровой рукой Серебряная Молния обхватила его шею и ответила на поцелуй так, что едва поджившие губы лопнули вновь. Соленая кровь и соленые слезы смешивались, но Антэрн с Тишайей не чувствовали ни этого привкуса, ни боли, ничего. Весь мир на какое-то мгновение просто исчез для них, растворился в пучине безграничного счастья, чистой, незамутненной радости двух одиноких сердец, которые наконец-то набрались храбрости для того, чтобы сказать единственные важные в их не таких уж и долгих жизнях слова.