Тишайя ждала возле крайнего дома, нервно ходя туда-сюда. Завидев Антэрна, она дернулась к нему — мастеру меча даже показалось, что Серебряная Молния сейчас побежит, — но она пошла своей обычной — плавной и размеренной — походкой.
«И как мне такая глупость могла только в голову прийти?» — удивился Антэрн. — «Тише что, делать больше нечего, кроме как бегать ко мне?»
— Наконец-то вы вернулись. — В голосе верной подруги слышалось неподдельное беспокойство. — Что с Эйришей?
— Повредила ногу, когда перебирались через стену.
— Ясно, идем, — она чуть ли не силой потащила Антэрна в дом, где уже поджидал Риис с изрядным перевязочного материала и всяких снадобий.
— Ты, я погляжу, не утратила веру в мои способности, — заметил мастер меча.
Тишайя фыркнула.
— Очень смешно. Просто мы слышали звуки боя.
— И решили, что я схлестнулся со всей армией герцога, понимаю.
Он положил тихо застонавшую от боли Эйришу на кровать, а сам, скинув сапоги и пояс с оружием, вытянулся прямо на полу, с трудом сдержав блаженную улыбку. Все тело болело и ныло, точно по нему пробежало стадо коров.
— Ночка выдалась непростой, — сообщил он, зевая.
Тишайя, внимательно осмотрела ногу своей подопечной, после чего вынесла вердикт:
— Растяжение. Пару дней полежишь, и все пройдет.
— Тем более что мы вряд ли уйдем отсюда в ближайшее время, — заметил Антэрн, в голове которого уже полностью созрел новый план.
— Узнал что-нибудь? — Тишайя пинками погнала товарища к кровати.
Мастер меча протестующее засопел, но повиновался — сил спорить не было, как и сил двигаться. Хотелось просто лечь и уснуть. Все-таки даже у его выносливости имелись свои пределы, которые Антэрн сегодня однозначно превзошел.
— Да, — зевая еще шире, проговорил он. — Ворота в город открыл наш ростовщик, это я знаю точно. Больше мы ничего выведать не успели, но, думаю, и так все ясно.
— Да, этого хватит, — глаза Тишайи сощурились.
— Учитель, я не понимаю, — расстроено произнес Риис.
— Это потому что ты тупой, — ехидно сообщила ему Эйриша. — Были бы мозги, сразу же смекнул бы, что к чему.
— А ты, прямо, умная.
— Уж поумнее тебя буду.
— Ну так объясни!
— Ну и объясню! Герцог связан с Драконом, что непонятного-то?
«И правда, что непонятного?» — улыбнулся Антэрн, чувствуя, что проваливается в забытье. — «Если тебе все разжуют и расскажут заранее» …
Какая-то еще мысль попыталась пробиться через стремительно меркнущее сознание, но у нее не получилось этого сделать, и Антэрн уснул.
Черные шевелящиеся ветви деревьев, черная извивающаяся, точно щупальца чудовищ, трава. Черное солнце на черном небе. Посреди всего этого — абсолютный мрак, антрацитовая фигура с глазами, пылающими точно два костра, и открытым в безумной улыбке ртом. Только ртом ли? Провал без губ, без зубов, заполненный алым, можно назвать ртом? Наверное, можно.
Фигура смотрит на него и тянет свои руки. Он кричит и бежит прочь, но руки удлиняются, тянутся следом, хватают.
Он падает и кричит от боли, зовет на помощь, но помощи нет. Никто не придет. Потому что в этом мире смерть и страдание — удел слабых. Помощи нет. Есть черное солнце и багровые глаза, закрывающие собой небосвод.
Чудовище близко, оно сжимает свои лапы на его шее и начинает душить.
Воздуха все меньше, голова кружится. Как же больно горлу!
Как больно!
Он пытается закричать, ничего не выходит.
— Почему? — шепчет монстр и голос этот — переполненный дикой ненавистью — проникает в самое сердце. — Почему?
Он не знает, что ответить, грудь словно разрывают раскаленными щипцами, хочется вдохнуть, всего один глоточек чистого свежего воздуха…
— Почему? — повторяет чудовище.
Он хватает его за руки и пытается оттащить от себя, но силы не равны.
— Почему? — в третий монстр вопит во весь голос, и его оглушает, раскаты этого громового крика разносятся внутри черепной коробки, лишая последних сил.
Тьма сгущается, и очертания предметов расплываются, но он отлично видит багровые точки и угольно черный диск над ними: глаза и солнце, солнце и глаза.
— Почему так похож? — слышит он перед тем, как провалиться во тьму, в которой нет ни движения, ни времени, ни даже черного солнца…
Антэрн очнулся от собственного крика. Спал он недолго, о чем свидетельствовали яркие солнечные лучи, проникающие в домик сквозь небольшие окна, затянутые бычьим пузырем.