— Позови Датиса!
Слуга быстро отыскал и привел полководца.
— Ну? — Дарий сдвинул брови. Глаза Датиса были устремлены на пышные ковры. — Подойди сюда! — зашипел царь. Датис хмуро поглядел на него и приблизился на два шага. — Ты узнал, где скрываются главные силы саков?
— Э-э… Саки ушли… э-э… неизвестно куда. Разведчики наши не возвращаются.
— Мы не знаем, где саки, но саки знают, где мы! — вмешался в разговор советник. — По ночам дикари убивают стрелами десятки наших воинов. Людей губит лихорадка. Мы потеряем войско без боя! Вот уже месяц, как мы захватили городище Кунхаза, но победа от нас так же далека, как Хорезм от Персеполя!
Датис развел руками. Он заметно остыл к битвам и не рвался в сражение, как в начале похода: унижение, которое Датис испытал в день первой битвы с массагетами, и последовавшие за этим неудачи выбили полководца из седла. Он избегал Дария, неохотно выполнял его указания и примирился в душе с тем, что никогда не станет начальником военного округа.
Царь и советник поглядывали на полководца все мрачнее.
— Страна массагетов велика, — пробормотал Датис. — Мы проплутаем тут два года, не увидев… э-э… в лицо ни одного человека.
— А кто виноват? — взвизгнул Гобрия. — Я дал тебе проводника, ты его потерял. Где мы найдем второго Бахрама? Все его родичи исчезли в пустыне, никто не желает нам служить!
Датис вздохнул. И как он забыл в бою про зубатого пса? Кто-то из массагетов прикончил Бахрама, отвечает же за него он, Датис.
— Слушай меня, сын праха! — Дарий прищурил глаз, словно целился из лука. — Слушай и разумей мои речи своим каменным теменем! Если ты завтра не найдешь мне верного проводника, я сделаю тебя погонщиком ослов! Понял ты меня? Помни, что в первом бою ты погубил отряд моей конницы! Помни, что ты потерял моего раба Бахрама!
Датис сжал кулаки. Им неожиданно овладело преступное желание — сдавить могучей лапой крикливое царское горло. Выйдя из шатра, Датис дрожащими руками вытер потную шею. Он уже трепетал от страха. Не накажет ли его Ахурамазда за черные мысли о повелителе мира?
В это время в лагере поднялся гвалт, зазвенело оружие.
— Что такое? — Сын Гистаспа побледнел. — Откуда шум?
— Пусти к царю, — сказал у входа Коэс. — Важное дело.
— Войди! — приказал Дарий. Телохранители раздвинули копья. — Чего тебе?
— В стан приходила пастух, — сказал эллин, коверкая персидские слова. — Она говорит: «Хочу к царю».
Брови Дария дрогнули от удивления.
— Ко мне? — пробормотал он растерянно. — Зачем?
— Она говорит: «Надо».
— Хм… — Сын Гистаспа пожевал губами. — Какой пастух? Нет ли тут опасности для нас?
— Посмотрим, что за человек, — оживился мудрец, — Ведите!
В шатер пропустили высокого загорелого человека. На голове и на плечах массагета чернели пятна крови. Щеки его были порезаны, губы рассечены. Пастуха подтолкнули, глазами указали на царя. Массагет неумело поклонился.
— Приветствую тебя, владыка мира.
— Ты кто? — Дарий придирчиво оглядел пастуха с головы до ног. Великан пошел бы в Грецию за хорошие деньги. Эллины любят рослых рабов.
— Я из племени саков-тиграхауда, меня зовут Кавад, — ответил пастух.
— Хм… Так что привело тебя ко мне?
— Жажди мести! — злобно бросил сын пустыни.
— О! Кто же враг тебе?
— Массагеты!
— Как? — Сын Гистаспа откинулся назад. Массагет ненавидит массагетов! Это неслыханно! Сам Ахурамазда не поймет, в чем тут дело. Пусть Гобрия разговаривает с пастухом. Советник, получив молчаливое повеление царя, кивнул саку:
— Подойди ко мне, человек.
Пастух приблизился.
— Чем тебя обидели массагеты?
— Сохраб, старейшина массагетов, отобрал себе мою жену.
— А-а! — вскричал Коэс. — Не тот, кто защищала Скунху?
— Кунхаза, — поправил Гобрия наемника.
— Да… Кунхаса. Прости, господин, для нас, эллинов, трудны имена варваров.
— Ладно! Скунха он или Кунхаз — он в наших руках. Но вопрос твой мудр. Тот ли это Сохраб, который защищал Кунхаза? Говори не спеша, отчетливо. Нам, ариям, плохо понятен язык саков.
— Тот. Наш род всегда ненавидел Сохраба. Мы недавно встретили его на тропе, и он отнял у меня жену.
— Красивая женщина? — полюбопытствовал Дарий.
— О! Она была, как богиня! Я хотел убить Сохраба. Он ударил меня ножом. И другие резали меня. Вот…