Внезапно в сумраке раздался негромкий растерянный голос:
– Эй, эй… Поди сюда…
Темняк от этих звуков, конечно же, вздрогнул, но немедленно устремился на поиски их источника. Человек, взывавший о помощи, выглядел совершенно ошарашенным, словно посетитель бани, у которого неизвестные супостаты похитили не только перемену белья и носильное платье, но даже бумажник с документами. Все его тело обвивали побеги странного растения, ничем не похожего ни на пресловутое древо Познания, ни тем более на траву Полынь, по слухам, обильно произраставшую в аду.
– Ты кто? – Он таращился на Темняка, как на привидение.
– Никто, – ответил Темняк, полагавший, что после смерти человек теряет свою индивидуальность, а вместе с ней и прежнее имя.
– Тогда и я никто, – пригорюнился человек.
– Давно ты здесь?
– Не знаю… Тебя тоже убили?
– Не уверен. Но скорее да, чем нет. Хотя момент смерти я как-то упустил.
– Зато я его прекрасно помню. Долго пришлось умирать. Уж лучше бы попали прямо в сердце.
Приподняв левую руку, он глянул на свой бок, готовясь узреть что-то страшное, но там лишь слабо розовел длинный ровный шрам, очень похожий на след, оставляемый бьющей в упор спиралью. Резкое движение потревожило побеги растения, цеплявшегося за человека. Некоторые надломились, и в густом воздухе возникло розовое облачко, в котором Темняк сразу признал кровь, пусть и разбавленную до консистенции сигаретного дыма.
Между тем человек, переживший недавно мучительную смерть, продолжал рассматривать свой шрам.
– Ничего себе, – бормотал он. – Всё зажило. И когда только успело…
Темняк хотел оттащить его от кровососущего растения, но воздух, прежде абсолютно неподвижный, вдруг превратился в стремительный вихрь и увлек воскресшего человека в неведомые дали. На местной растительности, впрочем, это никак не отразилось.
Досталось и Темняку, но только его повлекло совсем в другую сторону. Из вредности он стал цепляться за всё подряд, но вскоре оставил это бессмысленное занятие. Здесь было совсем не то место, где можно рыпаться в свое удовольствие. Бойни строятся не для того, чтобы предназначенная на мясо скотина качала там свои права. То же самое, наверное, касается и всех заведений, в которых людям суждено пребывать после смерти. Буйство клиентов в них не приветствуется. Если тащат куда-то, значит, надо. Лучше уступить – целее будешь.
Так Темняка волокло довольно долго, но, к счастью, всё время по мягкому. Затем он оказался в узеньком тесном коридорчике и вынужден был встать. Здесь всё было другое – и воздух обыкновенный, и свет яркий, и до потолка рукой достать.
Пол, на этот раз жесткий, круто уходил из-под ног, и Темняку, дабы не упасть, пришлось бежать во весь дух, тем более что ветер продолжал напирать ему в спину.
Несколько раз он натыкался на незримые преграды и должен был поворачивать в нужную сторону – нужную не ему, а кому-то другому. Всё это очень напоминало бег лабораторной крысы по лабиринту или странствия биллиардного шарика, запущенного пружинной катапультой.
Поплутав так изрядное время и набив немалое количество шишек, Темняк очутился там, куда его, судя по всему, и посылали – в очередном огромном аквариуме, но, в отличие от первого, шумном, душном и вонючем.
Густая коричневая масса, похожая на жидкую глину, наползала откуда-то со стороны и, по всей вероятности, уходила вниз, потому что Темняк ощущал босыми ногами пустотелые ячейки пола. Люди, одетые во всякую рвань, сражались с этой «глиной» длинными тонкими шестами. Борьба, похоже, шла с переменным успехом, поскольку коричневая жижа захлестывала их по колено, а то и по гузно.
– Новичок? – осведомился человек, оказавшийся рядом с Темняком и, не дожидаясь ответа, сунул ему в руки свой шест. – Давай, работай!
Темняк хотел уточнить, в чем именно заключается эта работа, но доброхота уже и след простыл. Минутная задержка привела к тому, что «глина» стала выпирать горбом, и сразу несколько человек закричали ему:
– Давай, давай! Не спи, чтоб тебя клопы заели!
Подражая им, Темняк стал тыкать шестом в пол. Иногда шест проникал в отверстие ячейки без всяких помех, а иногда встречал пробку, которую следовало продавливать или разбивать. «Глина», вначале объявшая его до пояса, стала постепенно уходить вниз.
Вот в чем, оказывается, заключался весь секрет этой работы, требовавшей отнюдь не сообразительности, а только усердия и выносливости.