— Папа их на постой не велит пускать, — продолжал Таппи. — Они маму заставили ихнюю лошадь чистить.
— Келлангийские? — отозвался Тинч. — А свои лучше? Герои… Союзнички…
— А ты вчера перед сном говорил, у тебя отец в армии.
— И что?
— И что он вот-вот должен вернуться из Элт-Энно. И что у вас в Коугчаре дом — побольше нашего.
— Хороша, однако, водочка у твоего папы… — усмехнулся Тинч.
Он полёживал на спине, держа возле губ глиняную свистульку-окарину и старался обращать на малыша поменьше внимания.
— Тинчес!.. Тинч!.. Тинчи!.. Смотри!
На ксилографии, включенной в книгу, два больших блестящих войска сошлись в кровавом игрище под стенами крепости. Трубачи раздували щеки, барабанщики били наотмашь, солдаты, воздевая друг друга на пики, выкрикивали слова молитв и геройские песни. На зубцы бастионов, острия знамён и осадные катапульты с манускрипта, помещённого художником вверху страницы, протягивалось на тонкой цепочке золотое кольцо. В нём проглядывали округлые, с завитушками буковки.
— Чат-Тар, осада Галаксиса, — скосив глаза, пояснил Тинч. — Сражение короля Постума с нирлантами.
— А это? — указал Таппи.
— Здесь написано: "Линтул Зорох Жлосс". Так звали автора книги и рисунков.
— А здесь? — спросил малыш, отгибая заворот иллюстрации. Тинч неохотно пригнулся, пытаясь разобрать слова, записанные на свитке.
— По-чаттарски "тидефт"… понашему "тадешт" — "помни!". А! То есть:
"Помни: будет день… Будет день, когда эта битва повторится. Кремон Седрод, водитель войска, принесёт в жертву единственного сына, участью которого станет гибель в плену. Взамен понесут наказанье невиновные, и море крови последует за сим…"
Таппи глядел на него с недоумением и страхом.
— Чушь какая-то… — смутился Тинч. — Этот Линтул Зорох был вообще какой-то странный… как все чаттарцы.
— А, знаю, чаттарцы шепелявые! — оживился Таппи. — Они вместо "мешок" говорят "мефок". Вместо "крыша" — "крыфа"…
— Перестань болтать, — оборвал его Тинч.
— Честное слово! Вместо "лошадь" — "лофадь". Вместо "послушай"…
— Сказано — не болтай! — вспыхнул Тинч.
Книга выпала из рук испуганного малыша.
Тихо было вокруг. Негромко постукивали деревянные ложки в большой комнате. Мерный шум наката доносился с берега.
— Эй, гусёнок, — позвал Тинч. — Ну, будет, не сердись. Послушай лучше.
И подобрав книгу, перелистнул страницы.
— …И был Бальмгрим. — прочёл он.
— И был он смелым, сильным, весёлым, да таким удачливым — всё, за что ни брался, у него получалось. Сажал ли дерево — да какое вырастало дерево! Строил ли дом — да какой вставал дом! Ходил ли в море — да сколько трески попадало в сети! И, правда, не так богат был Бальмгрим — всего-то голова да пара крепких рук. И жил он со всеми в мире, ни от кого не таясь и никому не завидуя.
Злой брат его, Хайяк и ворчал, и сердился, что Бальмгрим, воротясь из похода, лучшую часть добычи отдает другим, и каждый раз старался отнять у людей то, что раздарил им старший брат.
"Зачем ты это делаешь?" — спросил его однажды Бальмгрим. — Разве и без того мало тебе дано на свете, чтобы есть, пить, иметь крышу над головой и жить, как всем подобает?"
"Ничего-то ты не понимаешь, глупец, — отвечал брату Хайяк. — Ты гуляешь по земле, безрассудно швыряя налево и направо нажитое тобою добро. Скажи, только честно, а ради чего ты это делаешь? Думаешь ли ты о том, что случится, если люди получат слишком много? Если они забудут, что такое нужда и голод? Они станут ленивыми и трусливыми, и затянутся жиром их мозги, и станут бессильными руки, и превратятся они в подобие свиней, которые жрут, что попало и всё им мало. И понаставят они вокруг жилищ ограды, а двери замкнут на сто замков и засовов. И будут они из последних сил хапать и рвать друг у друга, и требовать с тебя больше и больше, а любить меньше и меньше, потому что, запомни, Бальмгрим, никто из людей не любит, когда ему делают добро!"
"Потому, — смеялся Хайяк, — я и прячу от людей то, чем ты их так безрассудно одариваешь. Меня они величают исчадием зла, хотя большего добра, чем я, для них не в силах сотворить даже ты. Они строят храмы, вымаливают у того, кого считают Богом, новые и новые подачки, не подозревая, что крохи эти обернутся для них новым злом. Тебя же они и вовсе не замечают, считая, что ты просто делаешь то, что должен делать.
Скажи теперь, от кого из нас больше пользы?"