Латинянин поднялся над заборалом и уже готовился прыгнуть в крепость. Тимофей нанес сильный рубящий удар в ноги. Будто бы в ноги… Рыцарь опустил шестопер, прикрывая колено и голень. Однако Тимофей бил со скрытым умыслом.
Он изменил направление удара. С маху обрушил клинок на лестницу. Перерубил перекладину под ногами противника.
Хрустнуло. Латинянин, взмахнув руками, сверзился вниз.
А что Угрим? Тимофей снова стрельнул глазами в его сторону. И скользнул взглядом по рву.
Князь-волхв опять сводил руки. Сначала сводил, потом — разводил. И глинистые стенки рва сходились и расходились, сдвигались и раздвигались. Захлопывались, разверзались снова…
Земляная пасть захватывала штурмующих ряд за рядом. Пережевывала добычу. Втягивая живых, выплевывая кровь мертвых. Штурм захлебывался в этой крови.
Однако люди, утратившие страх, все шли и шли… Вперед, на смерть. До тех пор шли, пока внизу не взревели рога и трубы.
Ага! Михель отводил от опасного рва тех, кого еще можно было отвести. Вторая волна штурмующих откатывалась назад.
Натиск латинян, уже прорвавшихся к стенам и не дождавшихся подмоги, ослабел. Штурмовые лестницы опустели. Те, кто пытался влезть наверх, были сброшены вниз. Тех, кто остался внизу, защитники крепости добивали из луков и забрасывали камнями.
Тимофей опустил меч. Для его клинка работы здесь больше не было.
А вот Угриму, судя по всему, работенки хватало. Князь-чародей опять творил колдовство.
Ров сомкнулся в очередной раз и…
И больше уже не открывался. Зато зашевелился вал с частоколом. Заскользили по склонам насыпи тела латинян, пронзенные ищерскими стрелами, посыпались земляные комья…
Угрим, не умолкая ни на миг, бормотал неразборчивые волховские заклинания. Подавшись вперед всем телом, упершись плечом и руками в невидимую преграду, князь стал похож на мужика, бранящегося сквозь зубы и выталкивающего из колдобины перегруженный воз.
И Угрим в-в-вытолкнул!
Нет, не какую-нибудь там телегу! Князь сковырнул крепостной вал. Весь! Разом!
Плотная насыпь, полукольцом охватывавшая прижатый к речному берегу город, грузно сдвинулась с места, поползла от Острожца земляной волной, распрямляясь и слегка покачивая гребнем из заостренных кольев. Оставляя за собой густой пыльный след.
Тимофей завороженно наблюдал за движением земли. Вот вал миновал сомкнутую пасть рва. Вот стер и впитал кровавые лужи. А вот двинул дальше, постепенно набирая скорость.
Конница, возможно, смогла бы спастись от такого. Пешцы — нет. Это было видно, это было ясно. Отступавшим латинянам — в первую очередь. Однако паники во вражеских рядах не наблюдалось: вероятно, вновь сказывалось внушенное Михелем и Ариной бесстрашие.
Неприятельские отряды остановились и уплотнили строй. Ровными шеренгами, подпирая друг друга, выстроились впереди щитоносцы, копейщики, алебардщики. Стена щитов, лес пик и широкие лезвия топоров на длинных рукоятях должны были первыми принять на себя начальный, самый страшный удар, расковырять земляную массу, ослабить напор.
Из задних рядов густо полетели стрелы. Залп. Еще один. Еще… Нет, арбалетчики и лучники не пытались расстреливать надвигающийся вал. Стрелы усеивали пространство между движущейся насыпью и людьми, стоявшими неподвижно. Пестрые оперения уже торчали, как трава, а стрелы все продолжали сыпаться.
Земляная масса коснулась древков. Стрелы немного, чуть-чуть, но все же замедлили продвижение вала.
Строй латинян разомкнулся. За воинами, закованными в железо, стояли две особы, не обремененные доспехами. Одна в красном балахоне. И стройная женская фигура.
Михель! Арина!
Тимофей покосился на Угрима. Князь простер перед собой руки, затем опустил ладони, словно пригибая что-то.
Перекошенный, зияющий дырами частокол сполз с вершины вала на его внешний склон. Потемневшие, заостренные концы бревен смотрели теперь не в небо, а целили в щиты и нагрудники латинян. Колья тына превратились в плотный ряд толстых копий.
Стрелки продолжали стрелять. Земляной вал, ощетинившийся деревянными зубьями, катился по ковру из оперений. Вал спотыкался о стрелы, но подминал их и все же двигался дальше.
Михель и Арина ударили. Одновременно.
Взмах рук, раскрытые ладони…
Тимофей не увидел самой магии. Он видел только результаты ее действа. В надвигающуюся насыпь будто врылись глыбы, выброшенные мощным пороком. Насыпь вздрогнула. Изломанные бревна посыпались из нее, словно выбитые зубы из десны. Разлетелись налипшие на вал человеческие останки и оружие. Утрамбованная земля брызнула вверх и назад, обращаясь в безобидные рыхлые холмики и кочки — невысокие, неприметные и неподвижные.