Выбрать главу

Только на столике не горела никакая лампа — к счастью для нее. Единственным же источником света неожиданно оказалось зеркало на западной стене.

Только это было громко сказано: «источник». Зеркало просто тускло поблескивало в темноте, будто отражая сияние луны. И отнюдь не в полнолуние.

— Так не пойдет, — проворчал сэр Андерс, успевший кого-то толкнуть, а кому-то, кажется, и на ногу наступить. Подобравшись к окну, он рывком распахнул ставни.

Точнее, попытался распахнуть рывком. Но те как заело — поддавались они с трудом. Даже разомкнулись кое-как.

Зато когда рыцарь, поднажав, развел-таки в стороны ставни, не столько в комнате сделалось светлее, сколько самому сэру Андерсу захотелось испуганно попятиться от окна.

Было из-за чего. В открывшемся проеме взору рыцаря предстал чистейший безоговорочный хаос. Какое-то месиво из тени, света и всевозможных цветов. Разглядеть там хотя бы смутно знакомые предметы было еще труднее, чем различить здравую мысль в безумных воплях одержимого демоном.

И — никаких устойчивых форм и сочетаний. Каждый миг месиво беспрерывно менялось. Сэру Андерсу хватило нескольких мгновений, чтобы, глядя на него, почувствовать дурноту.

— Вы бы закрыли окно, благородный сэр, — окликнул рыцаря мастер Бренн.

Сэр Андерс охотно подчинился. Отпустил ставни почти с облегчением. И они мгновенно захлопнулись. Будто так и стояли.

А старый колдун снизошел до объяснений.

— Пусть знакомая обстановка никого не обманывает, — важно изрек он. — Эта комната лишь образ. Что-то вроде якоря, удерживающего нашу связь с миром живых. Однако за ее пределами нас необязательно будет ждать тоже что-то знакомое. Или хотя бы обычное. Можете считать это уроком первым.

— Надеюсь, что хоть заклинания здесь работают, — с надеждой молвила Равенна.

Затем что-то прошептала скороговоркой и удовлетворенно кивнула — на руке волшебницы засветился маленький, но яркий шарик.

Свет от шарика развеял мрак. Мастер Бренн, его соратники и Вожак переглянулись, точно убеждаясь, что все в сборе, все на месте. А также, что немаловажно, никто посторонний, незнакомый и лишний поблизости не объявился.

Ни потерь, ни незваных попутчиков не обнаружилось. Так что мастер Бренн решительно шагнул к двери, ведущей из комнаты, и отворил ее. В отличие от оконных ставен дверь поддалась легко.

За дверью обнаружился все тот же бывший донжон. Только выглядел он еще более старым, запущенным и явно непригодным для жизни. Никакой мебели. Даже крохотной табуретки. Зато кое-где отсутствовали немалые куски межэтажных перекрытий. Отчего то в полу, то в потолке зияли огромные дыры.

Дыры в потолке, кстати, временами пронзали бывший донжон вплоть до крыши. И путники, поглядев наверх, то и дело могли созерцать кусочки неба.

Последние отличались разнообразием, какого не встретишь в привычном мире. По крайней мере, в течение одного дня. Через одну дыру проглядывала незамутненная небесная синева — почти забытая в том мире, откуда пришли мастер Бренн и его спутники. Через другую дыру лил дождь, а небо то и дело озарялось вспышками молний. Через третью дыру падал легкий снежок. И скапливался на полу, не торопясь таять.

Что до дыр в полу, то из них одни зияли чернотой, а другие источали тусклое багровое свечение. Причем свет сей зловещий тем более не добавлял желания в них заглядывать.

— Примерно так привычные предметы выглядят во сне, — зачем-то изрек по этому поводу мастер Бренн. — Странно, но в целом узнаваемо.

Равенне еще в этой связи вспомнился один ее собственный сон. Будто она бродит по большому незнакомому дому в поисках выхода, но отыскать не может.

Мудрые толкователи обычно утверждают, что подобные сновидения означают стремление человека найти решение какой-то сложной проблемы, выход из трудной ситуации. Однако теперь кое с чем подобным и Равенна, и ее спутники столкнулись хоть и в потустороннем мире, но бодрствуя. Что делало бессмысленным любую другую трактовку, кроме буквальной.

Некоторые коридоры внезапно оканчивались тупиками там, где в обычном мире их не было. Некоторые лестничные пролеты обрывались на середине. А за иными дверями обнаруживалась просто глухая стена.

Так что путникам пришлось побродить не меньше часа в поисках выхода наружу.

Когда же они добрались-таки до большой парадной двери, волшебница была внутренне готова к тому, что и эта дверь не откроется. Или за ней тоже обнаружится стена, тупик. А может жуткое месиво, вроде того, что давеча увидел в окне сэр Андерс.

Однако все опасения оказались напрасны. Дверь открылась без труда. За порогом расстилался густой туман, сквозь который проступали силуэты леса.

Совершенно незнакомая местность. Но по-прежнему напоминавшая мир живых.

— И куда теперь? — вопрошал Освальд недовольно и недоуменно. — Далеко до этого… аль-Хазира.

— Расстояние, как и время — свойства нашего мира, — важно изрек в ответ мастер Бренн, — вещественного, телесного… твердого — но подверженного разрушению. Конечного мира, который оттого и нуждается в мерах для описания собственной предельности. У небытия свои законы.

— Тот знаменитый «Закон мертвых», на который вы охотитесь, — не без сарказма отозвался Вожак.

— А пока до трактата аль-Хазира мы не добрались, — чуть ли не оправдываясь, молвил Бренн, — остается довольствоваться теми обрывками, что просочились в письмах южного мага. Да попали в работы других мудрецов. Насколько я понимаю… хоть мы и живьем сюда прибыли, точно так же как и сам аль-Хазир, но раз мы все-таки в мире духов, нам нужно добиться близости именно с духом этого человека. А не просто идти к нему. Потому что идти здесь…

Он обвел рукой окружавшую путников туманистую местность.

— Идти можно до бесконечности и никуда не дойти. Зато если нас свяжет с аль-Хазиром хотя бы ниточка, этого хватит, чтобы быстро вывести нас к нему.

— И что ж это за ниточка должна быть? — не поняла даже Равенна. — Нам что, необходимо все время думать об аль-Хазире? Представлять его себе?

— Притом, что я и то не видел колдуна живьем, — посетовал Вожак.

— Представлять не обязательно, — сказал на это мастер Бренн, — можно проникнуться его мыслями и чувствами…

— Еще легче, — съязвил Освальд, — прямо я бы сказал, сущие пустяки.

— Для чего я, например, — продолжал старый колдун, — не поленился выучить одно из стихотворений мага. И охотно поделюсь со всеми вами.

Он вздохнул, набирая в грудь побольше воздуха. И продекламировал:

В посеребренной звездами ночи Дремала степь, вся в лагерных кострах, Чьи языки, в стада вселяя страх, Лизали мрак, остры и горячи.

— Наше воинство его, видно, так вдохновило, — заметил Вожак, — когда мы под стенами Дийлата стояли… ну, того городка, где он жил. Да, дело было не в степи, а в пустыне, но невелика разница. Тем более что страх мы тогда вселяли на славу. Причем не только огнем. И не только стадам… животных, я имею в виду. Человеческим тоже, да.

Он расплылся в улыбке, предаваясь приятным воспоминаниям. А мастер Бренн продолжал:

На юге — там, где степь во всю длину Ныряла вниз — темнел зигзаг стены, Как будто некий змей из глубины Там в камень превратился в старину.