— Часок можете смело вздремнуть, — сказал Тарасов сержанту. — Мы в сельсовет… Наблюдателя выставьте, мало ли что.
— А мы вот тут, на лужайке у церковной стены, укроемся, — облюбовал место сержант.
— Устраивайтесь, — одобрил Тарасов, увлекая Василия Васильевича в просторное село.
С возвышенности была видна полоска речки. Оттуда, от широкого сарая с дымящейся трубой, доносился однообразный стук наковальни. Бегала детвора, копошились куры, далеко впереди маячила лошадь с телегой да женщина, держа коромысло на плечах, несла воду. Люднее было на огородах: всюду сгорбленные, склонившиеся к земле спины.
— Сам бы сейчас взял лопату, — с чувством произнес Василий Васильевич и пояснил: — Люблю сельские запахи и звуки.
— Вы из деревни?
Киричук отрицательно мотнул головой:
— Из Винницы я, в Проскурове детство прошло. У деда бывал на селе. Памятно! Любо мне все сельское: и звенящая струйка молока о подойник, и скрип колес, и фырканье лошадей, и кудахтанье кур — всего не перечесть. Вспомнил, и пахнуло на меня горелой сыростью мазанки-бани под обрывом у речки, захотелось деревенской парной… Мой дед был любитель и меня приучил.
Встречный мужичок приподнял шапку, здороваясь, и двое чекистов в гражданской одежде от неожиданности смутились, ответили торопливо, с поклоном. В услышанном «Добрый день!» Василий Васильевич уловил столько приветливого расположения, что даже село перестало казаться ему настороженно притихшим.
— Приятно, знаете ли… — признался Киричук. — Прохожий вас знает?
— Как не знает! Его сын Филимон группой «ястребков» тут руководит, богатырь хлопец! Его хата у колодца с журавлем.
— Этого «ястребка» я запомню, — сказал Киричук. Для него сейчас многое происходило впервые. Напомнил: — Вы что-то не досказали об Угаре?
— О нем досказывать можно много. Я Угара лично не видел, но по отдельным материалам, по фотографии хорошо представляю. Кучерявый, глаза навыкате, будто удивленные, физиономия симпатичная, девки, говорят, табуном за ним ходили, пока он в Канаду со старшим братом не подался. Шесть лет за океаном прожил и чего-то вернулся перед войной на родину. Английский в совершенстве знает, может прикинуться иностранцем. Стремительный, ловкий. Первый помощник у него, ведающий безопасностью, Шмель — отъявленный бандит.
В калитке появился рыжеволосый конопатый парень высоченного роста с двумя вооруженными «ястребками». Он широко улыбался, до десен выказывая редкие зубы, а его веснушки, казалось, поигрывали блестками на тугих, налитых щеках.
— Здравствуй, Филимон! Что нового, докладывай. Это наш товарищ, — скороговоркой обратился Тарасов.
— Здравствуйте, товарищ майор! С позавчера тихо было, а ночью на хуторе у млына[6] двое с оглядкой прошли. Скворца в одном признали, чуете? А кола чуете, Угара на хуторах шукайте.
— Скворец — связной Угара и его телохранитель, — пояснил майор Василию Васильевичу. И к Филимону: — В Рушниковку не заходили?
— Нет, не слыхать было. А на хутор я отрядил трех «ястребков», принесли весть: бандиты на полчаса заходили в хату Ганки Кули. Приглядеть за ней покрепче надо. Польку свою то за речку, то к лесу гоняет.
— Вы и приглядите, не мне ж из райцентра присматривать, — порекомендовал Тарасов и спросил: — Сколько у вас на сегодня «ястребков»?
— Шестнадцать числится.
— Это прилично.
Уголки губ Филимона поползли вверх, только неизвестно было, почему он собирается улыбаться.
— Новеньких вовлекать надо, ребята подрастают.
— Не проглядеть бы, чтобы их в банду не заарканили, — и то польза… А новеньких привлекаем. Вот двое близнецов в армию не сгодились по причине слабого зрения. Правильно я говорю, ребята?
Братья заулыбались, но тут же подтянулись перед начальством.
— Ты чего же это знать не даешь, что у вас тут делается? — упрекнул Тарасов Филимона. — Не явись мы сейчас, так бы и не узнали, что Скворец тут наследил, а это значит — Угар близко. Наверняка он на задах отсиживался, пока связной у Ганки торчал. За полчаса, шустрый, управился, конечно, главарь неподалеку ждал.
— Не-е, я бы нынче как-никак связался с вами.
— Когда? — уже без интереса спросил Тарасов и сам ответил: — Кокнули бы кого-нибудь, тогда бы ты зашевелился.
Киричук с Тарасовым направились к сельсовету. Между тем солдаты, облюбовав пригретый солнцем нежно-зеленый бугорок у церковной ограды, разбросались, сморенные усталостью: вчера до полуночи патрулировали шоссе на Львов, а сегодня чуть свет выехали к лесу за селом Рушниковка. Сержант дремотно поглядывал на лежащих, поджидал возвращения солдата, которого послал за водой. Когда тот появился, сержант сказал: