…Словно некое движение передалось всей процессии, и все идущие замерли, повинуясь жесту шествующего впереди великого Луга…
Медленно — внутри себя Дэйвнэ успел бы сосчитать до тысячи — очень медленно обратил великий бог лицо в сторону священного камня, у которого стоял мальчик. Покойным жестом выпростал он свою правую — серебряную — руку из рук невесты и благословляющим жестом простер ее к Дэйвнэ.
— Ступай пока, о Финн, — негромко произнес он, но вселенским громом прозвучали эти слова для маленького Дэйвнэ, упавшего на колени от звуков голоса великого бога.
И пала тьма.
7
Лейнстер, озеро Лох Ринки
конец лета года 1464 от падения Трои
Было холодно — внезапно грянувшие с востока тучи закрыли солнце, и моросящий дождь с самого утра пятнал грязно-серые воды озера. Они сидели под зелеными сводами рябиновой рощи на высоком озерном берегу: сам Дэйвнэ, и Кайрид по правую руку от него, и Грайнэ по левую, и все мальчишки, собиравшиеся здесь, у Лох Ринки. Коротким детским ножом терзал Дэйвнэ ореховый прут, покрывая его знаками Огама; изо всех, кто был рядом с ним, только друг Кайрид мог бы разобрать наносимые им на дерево знаки, и потому не стесняясь доверял Дэйвнэ ореховой древесине свою любовь к девушке, что сидела сейчас совсем рядом с ним — так, что локоть Дэйвнэ задевал изредка ее локоть…
…Дэйвнэ было хорошо. Прошло уже несколько дней с тех пор, как он провел ночь на вершине Кнох Гльойх и вернулся с волшебного холма невредимый, но молчаливый. Он никому не сказал ни слова о том, что было с ним там, но мальчишки с Лох Ринки быстро дополнили этим подвигом список деяний Дэйвнэ Финна, и Грайнэ, узнав об этом, посмотрела на него почти с восхищением…
…Вдруг ощущение тревоги — нет, более того, — опасности! — пронзило самое существо Дэйвнэ. Не понимая, что происходит, он отложил ножик, и огляделся. Все было спокойно, но сквозь монотонный шум ударяющих о листву капель дождя уловил он звук шагов.
Дэйвнэ поднялся.
— Сюда идут, — тихо сказал он.
Мальчишки пожали плечами: мало ли кто может идти лесной дорогой.
А спустя чуть времени вышли на поляну, где сидели Дэйвнэ и его друзья, воины в тяжелых, набухших дождевой влагой плащах. Трое из них выступили вперед, сверкнув золотом фибул[11] и блях у воротов плащей и в мокрых волосах. Улыбнулся ставший посреди огромный воин с изувеченным ожогом лицом.
— Вот мы и встретились, сын Кумала.
— МакМорна… — прошептал кто-то из мальчишек, узнавший на одежде воинов цвета и обереги клана сынов Морны.
Дэйвнэ стиснул в руках ореховый прут с поэмой.
— Пора, — сказал Голл МакМорна.
Воины позади него подняли тяжелые короткие копья и с криком метнули их в единственного сына ушедшего Вождя клана МакБайшкнэ.
Но словно серебряная рука мелькнула на миг перед грудью Дэйвнэ, и посланные умелыми руками копья миновали его незащищенное тело, и, вырвав два коротких всхлипа, приковали к мокрой земле Грайнэ, дочь деревенского старосты, и Кайрида, ученика Мунстерской Школы Бардов.
Дэйвнэ замер, уже понимая, что произошло, но еще не смея обернуться. Все затихли вслед за ним; и тогда Дэйвнэ, чувствуя падающую с небес непоправимость случившегося, посмотрел на застывшее тело Грайнэ, на ее лицо, исковерканное предсмертной судорогой боли, на лицо Кайрида, в чьих распахнутых мальчишечьих глазах еще стыло недоумение.
И тогда взгляд его обратился к МакМорна.
И Дубтах — друид, бывший с воинами сынов Морны, — рухнул наземь, зажимая руками глаза, во дно которых навечно впечатался алый столб пламени Силы, взметнувшийся над головой Дэйвнэ сына Кумала.
И черным цветом отчаянья отсвечивали языки огня, охватившего дух Дэйвнэ.
С неистовым криком поднял Дэйвнэ ореховый прут с начертанной на нем любовной поэмой и метнул его во врагов. И самое время потеряло свою суть, повинуясь его воле; и тот несчастный из людей МакМорна, что оказался на пути воли Дэйвнэ, медленно — медленно — видел, как тонкий, не толще пальца, прут касается его груди, входит в его плоть, раздвигая ребра, рвет мускулы сердца…