— Благодарю, и принимаю твое приглашение с радостью, — сказал Ойсин, сбрасывая свои сумки на землю и присаживаясь на корточки у огня. — Мое имя — Ойсин сын Фьена.
— Финн сын Кумала, — представился хозяин. Воспоминание, связанное с последним именем, мелькнуло у барда, затронув самый краешек его сознания, — мелькнуло и ушло.
— Устал сегодня, — сказал он, садясь поудобнее и вытягивая застывшие ноги к огню. — Миль десять отмахал: боюсь опоздать к началу праздника. А ты, друг, — тоже в Тару?
Финн кивнул.
— Я — бард, — сказал гость; потом усмехнулся: — Правда, без денег, без славы и без хозяина. Надеюсь малость подзаработать, а если повезет — пристать к какому-нибудь князю. Эх…
Юноша, у костра которого он остановился, определенно ему нравился: открытое лицо с правильными чертами, крепкое тело, простая, но добротная одежда зеленых с коричневым цветов; кажется, без оружия, если не считать нож, конечно. Впрочем, нет — приглядевшись, бард увидел почти незаметное в темноте короткое копье с наконечником в локоть длиной, прислоненное к дереву позади сидящего.
— Я как раз собирался поесть, — сказал Финн. — Ты голодный?
«Не то слово!» — подумал Ойсин, но ответил иначе:
— Да в общем-то, нет, но трапезу твою разделю с благодарностью.
— Угу, — сказал Финн, и барду почему-то вдруг показалось, что губы его тронула легкая, почти незаметная улыбка, — такая, словно бы он видел его насквозь.
Ойсин вздохнул:
— Хотя знаешь, если говорить честно, то со вчерашнего вечера у меня крошки хлебной во рту не было.
Финн улыбнулся — уже открыто, — и они вместе рассмеялись.
…На ужин была полужареная-полукопченая оленина (остатки косули, убитой Финном два дня тому назад) и несколько лепешек. Насытившись, юноши отвалились от костра, положив руки под головы.
Было тихо, только потрескивал костер, догладывая остатки сучьев. Луна то ли еще не взошла, то ли скрывалась пока за лесом. Колкие звезды мерцали меж голых ветвей на ясном холодном небе.
Почему-то Ойсин почувствовал, что ему хорошо. Нет, не было уютно в мрачном заснувшем лесу, под этими ледяными звездами, в ночи в преддверии Самайна. Но было ощущение уместности, правильности и.… близости друга. Странно, подумал бард, я даже не знаю, кто он, этот парень, лежащий рядом со мной и слушающий звезды, а я уже чувствую его другом. Причем — старшим… Да, а откуда, интересно, взялось в голове это выражение — «слушать звезды»?.. Вроде бы нет такого в древних песнях…
Он вздохнул отчего-то и решил пожертвовать запасом, который считал неприкосновенным — фляжкой старого вина из тернослива, полученной в качестве платы за музыку больше месяца тому назад. Потянулся к одной из своих сумок (в другой лежала маленькая арфа), достал флягу.
— Эй, Финн, — позвал он. — У меня тут найдется, чем промочить горло двум усталым путникам.
Финн молча кивнул. Ойсин передал ему вино, дождался, пока Финн сделает глоток и вернет флягу; глотнул сам.
— Эх, — снова вздохнул Ойсин. — Как-то сегодня… странно. Хочешь, я тебе спою что-нибудь, а, Финн?
— Спой, — сказал Финн.
Бард снова отпил из фляжки, передал ее Финну, а сам достал арфу. Арфа была совсем не новая и недорогая — без украшений и особой резьбы, но сработанная на славу, — Финн понял это сразу, как только Ойсин коснулся серебряных струн.
— Что бы ты хотел послушать? — спросил бард.
— То, что ты хотел бы сыграть, — ответил Финн.
Ойсин оторвал пальцы от струн, почесал лохматый затылок.
— Ну, ладно…
Потом нежно коснулся струн, отозвавшихся на прикосновение легким звоном, взял несколько аккордов, запел.
Это была старинная, легкая, как ажурное кружево, песня о золотых Драконах, приносивших некогда магию из-за моря — с той стороны Мира… Ойсин сам не знал, почему выбрал именно ее.
— Ты — хороший бард, друг, — сказал Финн, когда музыка отзвучала.
— Да? Благодарю, — Ойсин усмехнулся. — Жаль, мне не часто приходится петь такие песни. Большинство из тех, кто меня нанимает, предпочитает совсем другую музыку.
— Зачем же ты поешь для них?
— Зачем? Я же говорил тебе — я бард без денег и без славы. А иногда, знаешь ли, очень хочется кушать…
Финн приподнялся на локте:
— Тебе больше не придется петь для тех, кто не умеет слушать, друг.
— Да? — Ойсин хотел добавить еще что-то насмешливое, но… промолчал.
— Да, бард Ойсин.
— Хотелось бы верить, — вздохнул он, откладывая арфу и снова укладываясь на землю; потом вдруг вспомнил: — Послушай, Финн, а ты не знаешь, что такое «слушать звезды»?