Швартовы немного провисли, давно не смазанная носовая лебедка чуть скрипнула, — часовой, по счастью, не обратил внимания.
— Эй, приятель! — крикнул я ему. — Я заведу машину, а то аккумуляторы сели совсем: даже лампочки не светят.
Камуфлированный детина махнул рукой:
— Валяй.
Мой старенький пароход словно чувствовал свой последний день, словно хотел прожить его гордо, с достоинством. Машина заработала сразу, без задержек и без единого сбоя; стальное тело парохода мелко задрожало, готовое к бегу…
Солнце, красным золотом пылавшее меж стволов сосен на береговом всхолмье, коснулось горизонта.
— Закат, Андрюша, — тихо сказала Юля.
— Да. Ступай вниз.
Она снова негромко, почти неслышно засмеялась.
— Нет, что ты — яс тобой.
Я кивнул, соглашаясь.
— Ну, — прошептал я, решаясь, — не подведи, старый. — Я ласково погладил приборную доску.
И резко дернул рукоять хода на себя — на полный, и сразу — на самый полный.
Машина взвыла, потом взревела; перестук поршней в ее глубинах слился в единый гул. Кэп голову бы оторвал за такой «старт», успел подумать я, и пароход, чуть качнувшись, пошел вперед, быстро набирая ход.
Что-то закричал часовой на пристани. Я оглянулся. Оба швартова разматывались вслед за нами, уходя под воду. Я повел пароход прочь от причала и начал постепенно закладывать плавный поворот — так, чтобы в конце концов оказаться носом к закату.
Звякнула носовая лебедка и закрутилась уже по инерции, вхолостую — кончился носовой швартов; за ним последовал кормовой. Часовой на причале перестал орать — видимо, связывался с начальством. Потом сквозь грохот машины мы услышали автоматную очередь — отправленную, очевидно, в воздух. Следующая с глухим звоном пробила нашу обшивку — где-то внизу, в районе ватерлинии. Но это было уже неважно — я достаточно отошел от причала и сейчас заканчивал поворот.
— БГК-186, немедленно остановитесь! — проревел над озером голос с репродукторов базы.
— Щас! — сказал я.
Солнце било уже прямо в носовые стекла рубки. Я еще чуть довернул штурвал — теперь наш пароход на самом полном мчался к береговым утесам.
— БГК-186, немедленно застопорить машину!
Я стиснул штурвал, глядя прямо в лицо надвигающимся скалам, из-за которых лился, заполняя все поле зрения, багряно-золотой закатный свет…
Кажется, этот золотой свет нес запах моря и цветущих яблонь.
ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК БЫЛА РАСКРЫТА АЛАЯ КНИГА ГОТРЕДА
ПРОЛОГ
Я так долго смотрел на огонь свечи, сидя за столом в своем кабинете, в башне своего замка, что уже забыл, зачем я сюда поднялся. За окном давно стемнело, и идет дождь, и ветер бросает тяжелые капли о стекла, забранные свинцовым переплетом… Я пишу, и в руке моей — гусиное перо, а не авторучка, и это значит, что я поднялся в башню, чтобы записать что-то важное…
Ну конечно! Ведь мне нужно записать историю об Алой Книге! И как я мог запамятовать? Разумеется, в этом, как и во всем остальном, виноват русский барон. Живое пламя свечи всегда завораживает меня, притягивая не только взгляд, но и мысль (особенно в такие ненастные ночи, как эта). А барон, между тем, уже который год каждую весну обещает протянуть электричество ко мне в замок, и каждую осень объясняет мне, что в королевстве не хватает столбов, или электрических проводов, или еще чего-нибудь… Впрочем, наверно, это и хорошо. Пусть, глядя на огонь свечей, я буду забывать о самых неотложных делах, но зато хотя бы в способе освещения останусь верен славному доброму Прошлому.
Говорят, что думать о Прошлом — это признак старости… По-моему, это чушь, достойная любезнейшего нашего барона, но я-то и без того знаю, что действительно старею. Впрочем, это не помешает мне намного пережить и короля с королевой, и хранителя, и даже самого барона вкупе с его знаменитым тезисом о том, что «королевская власть плюс электрификация всей страны — залог процветания монархического государства в современных условиях»… И не только пережить, но и написать еще немало хороших книг…
Однако, надобно править на стремнину, подходить к самой истории — глупые современные читатели не любят больших предисловий. Итак, я прерываю плавное течение своих мыслей, чтобы уступить вкусам эпохи, — как уступлю когда-нибудь вкусам барона и королевской воле и пропущу зловещую фею Электрификацию под древние своды своего замка.
Итак, однажды вечером над королевством Готред разразилась страшная гроза. Будучи застигнут сей непогодой в королевском дворце, я не смог отказать королевскому хранителю Алой Книги и принял любезное приглашение провести вечер у него в комнате за приятной беседой и кружечкой крепкого темного пива. И вот мы уселись в креслах перед жарко натопленным камином…